Хозяйка - [2]

Сама не помнила, как дошла до дивана. Упала в продавленное сидение, словно в омут, закрыв лицо руками.

Уже пришедший в себя Артем тихонько постучал ее по плечу.

— Ты как, Крылова?

Она только молча покивала головой. Артем шире открыл форточку над ее головой.

— Дыши. Сейчас пройдет!

Татьяна посидела немного. Отняла ладони от лица, улыбнулась ему.

— Все нормально. Привыкнем, да?

— Да… — его голос звучал не очень уверенно. — Там еще вонь эта…

Она пожала плечами и встала.

— Придется…

И двинулась прочь по коридору.

— Эй, ты куда? — удивился Артем.

— Привыкать! — не оборачиваясь, ответила она.

Он с интересом проводил глазами худенькую темноволосую фигурку, пока та не исчезла в дверях. Затем крепко потер ладонями щеки, грязно ругнулся в целях собственного ободрения — и пошел следом.

* * *

Некоторые сны воспринимаются не визуально, а лишь как ощущения. Мысли, подобные молочной пенке, плавают на поверхности, слипаются, спутываются, а под ними, под спудом сладкой ли дремы, тяжелого ли сна, бурлят и кипят страсти, которые ночное животное мозг пытается переварить, переосмыслить, структурировать и разложить на стерильных полочках сознания. За Татьянину жизнь ей снились всякие сны: красочные и путаные, яркие и запоминающиеся, глубокие и дурные, полные смысла и кажущиеся пророческими. Но такого, чтобы подспудно, за полупрозрачным стеклом видений, висела одна и та же мысль, даже если менялись призрачные сценки, не было. Вот и сейчас память услужливо преподнесла кусочек прошлого на тарелочке острых ощущений юности. Проснувшись, Татьяна подивилась яркости и четкости сна-воспоминания. Но не крашенный тусклой краской коридор морга вспоминался ей, не любимое, а тогда еще просто нравящееся лицо Артема Иноземцева — бездвижная оболочка на мраморной плите, раскинувшая руки, распахнувшая грудную клетку навстречу вечности. Страшная в своей неподвижности и тряпичности. Лишь похожая на человека. КУКЛА.

Часть первая

Первое, что сделала Татьяна Викторовна, отоспавшись и придя в себя после недавних печальных событий — установила жесточайший режим. Подъем в семь утра по Лазарету, ионный душ, массажная капсула, легкий завтрак — мюсли, залитые парой стаканов плазмы. Кстати, название напитка Татьяне до сих пор не нравилось, и она довольно долго развлекалась, подбирая подходящее. Пока, наконец, не нашла нужно слово в ангальезе — диканкоро, что означало — свет, купающий утренние облака. Так проангелы называли восход Нимба — звезды первой величины системы Орла.

После завтрака она пару часов занималась «теорией в свободном полете» — как сама определила изыскание и поглощение различной информации, затем проводила виртуальную операцию из разряда среднетяжелых. Обедала, подключалась к Э до вечера, осваивая учебную программу, написанную для нее Лу-Таном. Программа была всеобъемлюща, учитывала не только особенности физиологии и анатомии, но психологии и религии потенциальных пациентов. Татьяна удивлялась — какими обширными должны были быть познания Учителя, чтобы написать подобное! Обучение давалось не просто. Лу-Тан всегда начинал с азов — с простой техники, с несложных формул, с манипуляций, для которых достаточно было просто иметь ловкие руки и чуткие пальцы. Параллельно давал минимум необходимой информации: описание звездной системы, климата, политического устройства, психологические, религиозные и языковые аспекты общения. Обязательная физиология и анатомия — альфа и омега любой медицины, основные направления дальнейшего обучения в терапии и хирургии. Вроде бы немного, но в комплексе это был кусок тяжелого информационного торта, который мозг «переваривал» с трудом. А если представить, что только начальный этап программы охватывал около тридцати разумных рас Галактики, можно было представить, во сколько раз увеличивался торт. Однако уникальность докторов Лазаретов на перекрестках миров и заключалась в их универсальности, ведь неизвестно, чей корабль вынырнет из Потока в твоем секторе. Поэтому приходилось быть готовым ко всему. Стражи порога должны были рассчитывать только на себя, собственное искусство и потенциал станции. Близлежащие галактические перевалочные пункты, подобные М-63, не всегда могли помочь Лазаретам советом, оборудованием и лекарствами, ведь многие из последних были расположены на отдаленных от оживленных трасс перекрестках, где, тем не менее, помощь иногда требовалась. С точки зрения Татьяны нерентабельно было такое дорогостоящее оборудование, как Лазарет, располагать в малопосещаемых закоулках Галактики. Арланы, видимо, думали иначе. Лазареты покрывали просторы Млечного пути четко выверенной сетью, располагались примерно на одном и том же расстоянии друг от друга, не зависимо от того, в каком рукаве Галактики находились. Чуть больше их было по периметру ядра галактики, чуть меньше — на окраинах. И пока, не считая Лу-Тана, она была знакома только с тремя Стражами из нескольких тысяч. Глядя на мерцающую карту Лазаретов, которую иногда Э по ее приказу выводил на экран в смотровой, Татьяна ощущала священный трепет, смущение и… гордость. Женщина с Земли — она была так хрупка, не обладала и сотой долей знаний, которыми владели неведомые и грозные Стражи других Лазаретов, но она стала одной из них! И вся Вселенная лежала за светящимся порогом станции, верный МОД спал в доке, ожидая момента своего пробуждения, а жизнь день за днем преподносила сюрпризы. Иногда трагические и болезненные, но теперь Татьяна ощущала их всем существом. Эмоции словно оттаивали под лучами далеких светил. Иногда ей казалось, что она спала — там, на Земле. Спала и видела один и то же сон, плавно утекающий в кошмар. И начала просыпаться только, ступив на палубу МОД с потрепанным кофром в одной руке и поводком Бима в другой. Пусть старый кошмар иногда еще возвращался, поднимал голову, заволакивал все вокруг равнодушной мутью — она стремилась наслаждаться каждой минутой новой жизни. И не страдала от одиночества, несмотря на то, что отчаянно скучала по Лу-Тану и иногда плакала, положа ладонь на дверь в его покои, в которые не находила в себе сил войти. Может быть, когда-нибудь, как и предсказывал «морж», ей понадобиться ассистент, но пока собственное одиночество и самодостаточность вполне устраивали ее. Возможно, дело было еще в том, что, по сути, она знакомилась с собой нынешней, как с новым, доселе незнакомым человеком. И пока от себя не уставала. Одиночество Стража порога было ею вполне понято и оценено. Ассистент? Возможно. Когда-нибудь…