Хозяйка Блосхолма. Лейденская красавица - [238]

— Мы знаем это! — раздалось в ответ.

— Впоследствии он за это пошел на галеры. Когда он вернулся, кровожадный Альба сделал его смотрителем здешней тюрьмы, где он уморил вашего согражданина и бывшего бургомистра Дирка ван Гоорля. Потом он силой увез Эльзу Брант, дочь Хендрика Бранта, убитого инквизиторами в Гааге. Я со своим хозяином Фоем ван Гоорлем освободил ее. Затем он состоял капитаном в испанской армии при осаде Харлема, который пал три дня тому назад и жителей которого там умерщвляют сегодня, связывая их по двое и бросая в озеро.

— Убить его! Бросай его вниз! — раздалось из толпы. — Выдай его нам, Красный Мартин!

Снова фриз поднял руку, и наступила внезапная глубокая тишина.

— У этого человека был сын. Моя хозяйка, Лизбета ван Гоорль, к своему горю и позору, была его матерью. Этот сын, раскаявшись, спас нас от гибели в Харлеме, и только благодаря ему Фой ван Гоорль, Эльза Брант и я сегодня живы. Этот человек и его испанцы догнали нас на Харлемском озере, где мы победили их с помощью Марты-Кобылы, той самой Марты, которую испанцы некогда заставили нести своего мужа на спине на костер. Мы победили испанцев, но она умерла. Ее закололи в воде, как на охоте закалывают выдру. Сына своего, хеера Адриана, этот человек убил ударом ножа сзади, и он уже умер или умирает здесь в доме. Мой хозяин и я привели этого человека, теперь называющегося Рамиро, на суд женщины, мужа и сына которой убил он. Но она не пожелала судить его. Она сказала: «Выведите его к народу. Пусть народ судит его». Так судите же его теперь!…

И размахнувшись, напрягая всю свою гигантскую силу, Мартин перебросил сопротивляющегося Рамиро через перила балкона, держа его на весу над головами толпы.

Поднялись крики, раздался рев ярости и ненависти. Все потянулись к Рамиро, как собаки тянутся к волку, сидящему на стене.

— Отдай его нам! Отдай нам! — раздавалось со всех сторон. Мартин громко захохотал.

— Так возьмите же его, возьмите и судите, как знаете.

Одним взмахом бросил он завертевшееся в его руках тело в самый центр толпы на улице.

Толпа сомкнулась, как вода смыкается над лодкой, идущей ко дну в водовороте. С минуту раздавались крики, свист, возгласы, затем все стали расходиться, обмениваясь короткими, отрывистыми фразами. А на каменной мостовой лежало что-то ужасное, бесформенное, что-то некогда бывшее человеком.

Так граждане Лейдена судили и казнили благородного испанца, графа Хуана де Монтальво.

XXX. Две сцены. Сцена первая

Прошло несколько месяцев, и при Алкмаре, небольшом городке на севере страны, проявившем себя героически, счастье испанцев отвернулось от них[105]. Полные стыда и ярости войска Филиппа и Вальдеса направились к Лейдену, и с ноября 1573 года до конца марта 1574 года город находился в осаде. Затем войска были отозваны для борьбы с Людвигом Нассауским[106], и осада была снята до тех пор, пока храбрый Людвиг и брат его Генрих с четырьмя тысячами солдат не были разбиты Альбой в роковой битве на Моокской долине. Теперь победоносные испанцы снова угрожали Лейдену.

По большой, совершенно пустой комнате ратуши этого города в начале мая ходил взад и вперед, бормоча что-то про себя, человек средних лет. Он был невысок и худощав, с карими глазами, русой бородой и седеющими волосами над высоким лбом, изборожденным морщинами от напряженных размышлений. Это был Вильгельм Оранский по прозвищу Молчаливый, один из величайших и благороднейших людей, когда-либо живших на свете, человек, призванный Богом для освобождения Голландии и навеки сокрушивший иго религиозного фанатизма, тяготевшее над тевтонской расой.

В это майское утро он был глубоко озабочен. В прошлом месяце двое его братьев пали от меча испанцев, и теперь эти испанцы, с которыми он боролся в продолжение многих тяжелых лет, шли на Лейден.

— Деньги! — бормотал Вильгельм про себя. — Дайте мне денег, и я спасу город. На деньги можно выстроить корабли, можно выставить больше людей, купить пороху. Деньги, деньги, деньги… а у меня нет ни дуката! Все ушло, до последнего гроша, даже драгоценности матери и посуда с моего стола. Ничего не осталось, и кредита нет.

В эту минуту вошел один из секретарей.

— Вы везде побывали, граф? — спросил принц.

— Везде, ваше высочество.

— И результат?

— Бургомистр ван де Верф обещает сделать все от него зависящее, и на него можно положиться. Но денег мало, они все ушли из страны, и вновь их негде достать.

— Знаю, — со вздохом проговорил Оранский, — не испечешь хлеба из крошек, валяющихся под столом. Расклеены ли призывы, предлагающие всем добрым гражданам жертвовать и давать взаймы все, что они могут в этот час нужды?

— Расклеены, ваше высочество.

— Благодарю вас, граф. Можете идти, больше нечего делать. Сегодня ночью поедем верхом в Дельфт.

— Ваше высочество, — заговорил секретарь, — во двор пришли два человека, желающие видеть вас.

— Это известные люди?

— Да, ваше высочество, всем известные. Один — Фой ван Гоорль, выдержавший осаду Харлема и бежавший потом оттуда. Он сын почтенного бюргера Дирка ван Гоорля, которого уморили в тюрьме. Другой — великан-фриз, прозванный Красным Мартином, слуга ван Гоорля, о подвигах которого ваше высочество уже, вероятно, слышали. Они вдвоем защищались в литейной башне против сорока или пятидесяти испанцев и положили их изрядное количество.