Хозяйка Блосхолма. Лейденская красавица - [174]

— Может быть, вы правы, менеер, — сказал он, — но извините меня, вы должны были подумать обо всем этом прежде, чем взять на себя такое обязательство. Вас не просили прямо послать хеера Фоя и меня в Гаагу за этим богатством, но вы сделали это добровольно, как сделал бы всякий честный человек. Ну, теперь дело сделано, и мы должны быть готовы ко всему. Но позвольте мне сказать, менеер, если вы, хозяйка и ювфроу Эльза благоразумны, то вы все, прежде, чем выйти из комнаты, поклянетесь на Библии, что никогда не произнесете слова «сокровище», всегда будете думать, что оно погибло безвозвратно в водах Харлемского озера. И никому ни слова об этом богатстве, мейнфроу, даже вашему сыну Адриану, который теперь лежит больной у себя наверху.

— Ты очень поумнел, Мартин, с тех пор, как перестал пить и драться, — сказал Дирк сухо, — а что касается меня, то я клянусь перед Богом…

— И я! И я! И я! И я! — отозвались остальные.

Мартин же, произнесший свою клятву последним, прибавил:

— Да, я клянусь, что никогда не стану говорить об этом, даже с моим молодым хозяином, хеером Адрианом, лежащим больным наверху.

* * *

Адриан поправился, хотя и не очень быстро. Он потерял много крови, но сосуд закрылся без дальнейших осложнений, так что оставалось только восстановить силы при полном покое и с помощью обильного питания.

Десять дней после возвращения Фоя и Мартина его продержали в постели, заботливо за ним ухаживая. Эльза проявляла свое участие, читая ему испанские романы, которыми он восхищался. Однако очень скоро он убедился, что восхищается самой Эльзой гораздо больше, чем книгой, которую она читала, и часто просил просто поговорить с ним. Пока разговор касался его самого, его мечтаний, планов и стремлений, она довольно охотно выслушивала Адриана, но когда разговор переходил на нее и Адриан начинал говорить ей комплименты, намекая на свою любовь, она сейчас же прерывала его и искала спасения в дальнейшем чтении.

При всей своей красоте Адриан не привлекал Эльзу. В нем, на ее взгляд, было что-то неестественное. Кроме того, он был испанец — испанец по красоте, испанец по складу ума, а все испанцы были ей ненавистны. Глубоко в душе скрывалась еще одна причина ее отвращения к Адриану: он напоминал ей другого человека — испанского шпиона Рамиро. Она внимательно вглядывалась в этого Рамиро, хотя не часто встречалась с ним. Она знала его ужасную репутацию. Отец рассказал ей, что Рамиро старается поймать его в свои сети, день и ночь измышляя, как бы овладеть его состоянием.

На первый взгляд, между этими двумя людьми не было явного сходства. Как оно могло существовать между человеком пожилым, одноглазым, седым, носившим отпечаток своей прежней жизни и своего теперешнего неблагородного занятия, и юношей, изящным, красивым, легкомысленным, но, во всяком случае, не преступным? Но сходство несомненно существовало. В первый раз оно бросилось в глаза Эльзы, когда Адриан стал развивать ей свой план атаки Лейдена, и с этой минуты он стал ей антипатичен. Сходство проявлялось в интонации голоса и некоторой напыщенности манер. Эльза всегда замечала это в самые неожиданные минуты — вероятно, потому, что приучила себя искать это сходство, хотя и сознавая, что это смешная фантазия, ибо что общего могло быть между этими двумя людьми?

В последние дни Эльза вообще мало думала об Адриане или о ком-либо еще, кроме отца, у которого она была единственной дочерью и которого страстно любила. Она знала об ужасной опасности, грозившей ему, и догадывалась, что отец отослал ее из Гааги, чтобы спасти. И у нее было единственное желание, единственная молитва, чтобы ему удалось благополучно бежать, а ей можно было бы вернуться к нему. Один только раз она получила от него известие. Принесла его незнакомая Эльзе женщина, жена рыбака, которая вызвала ее и передала на словах: «Передай поклон и благословение моей дочери Эльзе и скажи ей, что пока меня еще не трогают. Фою ван Гоорлю скажи, что я слышал кое-что. Спасибо ему. Пусть он знает, что его труд не пропадет даром и он получит свою награду на этом или на том свете».

И только. Позже до Эльзы дошли слухи о том, что гибель стольких людей при взрыве «Ласточки» и потеря испанского судна, разрезанного пополам, произвела много шума среди испанцев. Но так как погибшие принадлежали не к регулярным войскам, то ничего не было сделано для розыска виновных в их гибели, да кроме того никому не было известно, из кого состоял экипаж «Ласточки». Все предполагали, как и предвидел Рамиро, что груз ее затонул вместе с лодкой в Харлемском озере.

Скоро пришли еще вести, наполнившие сердце Эльзы надеждой. Говорили, что Хендрик Брант исчез и что, по всей вероятности, он бежал из Гааги. Больше о нем не было никаких слухов, в чем не было ничего удивительного. Ведь обреченный на смерть, он пошел по дороге других богатых еретиков, под молчаливыми сводами инквизиционной тюрьмы. Сеть сомкнулась над ним, и через нее опустился меч.

Эльза редко думала об Адриане, а если и вспоминала, то только с антипатией, зато Адриан думал о молодой девушке очень часто. Ее красота и обаяние подействовали на него, и скоро он был действительно влюблен. А то обстоятельство, что Адриан считал Эльзу самой богатой наследницей во всех Нидерландах, уж никак не могло охладить его пыл. Что могло быть для него более подходящим в его положении, чем женитьба на такой красивой и богатой девушке?