Хозяин Спиртоносной тропы - [4]

Иван послушался, пошел. Результат своих стараний теперь нес за спиной.

До жилья Егора Бочкарева на Каратавке по реке Шинда оставалось не так много, около двадцати километров по тропе вдоль берега. Если тайгой — в два раза дольше, но безопаснее. Иван шел горами параллельно реке и никогда бы не спустился в займище, если бы к обеду не пошел обильный снегопад. Наверху осадков выпадает больше, это неоспоримый природный закон. Крупные снежинки размером с деревянную ложку быстро засыпали подмерзшую землю. К вечеру Иван брел в покрове едва не по колено. Утром, после того, как переночевал, понял, что верхами не пройти. Уровень снежного покрова достигал едва ли не до пояса, до того обильной и густой была ночная выпадка, которая все не прекращалась. Запасов продуктов не было, он надеялся занять сухарей у Егора. Но к нему еще надо добраться. Ждать, когда утихнет непогодь, бессмысленно: даже если снегопад прекратится, на горах снег уже не растает до весны. Ему пришлось спускаться в пойму реки.

На берегу реки его ждал приятный сюрприз. Перед ним по тропе прошла большая бригада старателей и коногонов, выходивших из тайги домой. Иногда впереди он даже слышал их громкие голоса. Стараясь не отстать от них и не сильно приближаться, Иван пошел по хорошо проторенной дорожке, уверенный в том, что грабить такую большую группу мужиков бандиты не осмелятся.

Настроение поднялось. Он уже грезил встречей с Егором, у которого сегодня переночует и двинется дальше. Потом придет домой, обнимет жену, детей, внуков. Покажет самородок и окунется в долгожданное счастье. Переживая это, забыл о своей безопасности, не смотрел, что происходит вокруг. Не помнил слов Егора: «Обходи зажатые места стороной». За Перепадом у Чистого ключа пошел в пригорок между скал, где перед ним недавно прошли люди. Не услышал скорый выстрел. Не увидел, как в лоб прилетела пуля. Не почувствовал боли. Упав с доброй улыбкой на снег, наверное, так и не понял, что его убили.

Похождения непослушного сына

Он не помнил, когда первый раз взял в руки кайлу и лопату, отмыл на отцовском лотке свой первый самородок. Возможно, это случилось тогда, когда смог держать в детских руках примитивное приспособление для промывки золотоносного песка. Это была детская игра — подражать взрослым, повторять их действия и даже говорить, как они. Со стороны все казалось забавным. Глядя на него, отец смеялся в бороду:

— От варнак! Еще под носом зелень течет, а туда же!

Но, присмотревшись к сынишке, вытесал из кедрового корня маленькую, размером с чашку для черемши, месилку, в которой мальчик начал отмывать на берегу речки желтоватую супесь. Вместе с ней пришли первые уроки.

— Помногу не бери, вот, насыпь три-четыре горсти и разбавляй водичкой. Так вот, по кругу воду гоняй, чтобы лучше грязь отбить, чаще свежую меняй. Вместе с ней глину да пустошек (пустой песок) скидывай. Чем больше крутишь, тем больше грязи уйдет, а золотинки на дно, между волокон осядут, — учил сына Ефим Иванович.

Кузька старался. Больше не для того, чтобы угодить отцу, а в желании угнаться за старшими товарищами. Очень уж ему хотелось удивить ребят, какой он старательный, отмыл золото. Отличиться, чтобы все завидовали, не показывали пальцами, какой «Кузя маленький, ничего не умеет». Поначалу заделье не получалось: то вода выливалась, то глина не поддавалась. Не один день прошел, прежде чем научился ладом крутить чашку. Бывало, долго сидит, старается. А Мишка Клыпов подкрадется сзади из-за куста, выскочит, пнет лоток, и все дело насмарку. Хохочет Мишка, весело ему, что удалось Кузе досадить. Кузя плачет, в драку кидается, но не победить соседа, у того силы больше, потому что на два года старше.

Проплачется Кузя, опять чашку в руки, у берега сядет и крутит ее, покуда силенок хватает. Отмоет желтую крупинку, к отцу бежит:

— Тятя, тятя! Это самородок?

Ефим возьмет пальцами обыкновенную песчинку, усмехнется:

— Нет же, сколько раз тебе можно показывать? Видел, какие мы с мужиками домой приносим? Тяжелые, мягкие. Наперво на зубок попробуй, золото, оно о себе сразу знать даст.

Пробовал Кузя песок — зуб сломал. Не получается настоящее золото вымыть. Делу помогла Рябуха, соседская девчонка Катя Рябова. Старше его на два года, неказистая, подружка старалась всегда быть рядом. Увидит, как с лоточком к речке идет — тут как тут. Он злится, гонит ее:

— Что приперлась? Шагай отседова, не мешай мужскому делу.

Катя не обижалась. Подперев руки в бока, шлепала босой ногой по воде:

— Ну-ну! Покажи свое дело. — А сама, тут же его жалея, показывает пальцем, где лучше песок копать. — Вон там почерпни, там еще никто не брал.

Кузя противился подсказкам, прятался от навязчивой помощницы, перечил каждому слову. Бывало, камнями бросал, чтобы та за ним не ходила, но ей все нипочем. Всплакнет немного от боли и обиды и опять улыбается. Однажды послушал ее, запустил руки в то место, куда она показала, стал грязь промывать. Вдруг видит-на дне чашки желтый камушек проявился. Думал, пустая порода, хотел выкинуть вместе с глиной, но нет! Тот будто прилип к дереву. Не веря глазам, осторожно взял его пальцами, положил в рот, прикусил зубами, щеки будто кипятком обдало: золото! Выскочил из воды, бросил лоток, с перекошенным лицом подскочил к Рябухе, закричал: