Хозяин Черного Замка и другие истории - [38]

И вдруг, мьсье, входит курьер из Парижа и подаёт monsieur Ватто депешу. Мьсье Ватто распечатал депешу, прочитал, и вдруг колени его подогнулись – и он упал на пол без чувств. Мы с курьером бросились к нему, подняли и положили на диван. Мьсье Ватто был так бледен, что я подумал, уж не умер ли он? Приложил руку к левой стороне груди: нет, Ватто жив, сердце ещё бьётся.

– В чём дело? – спросил я у курьера.

– Не знаю, – ответил курьер. – Monsieur Талейран велел мне спешить изо всех сил с этой депешей и передать её прямо в руки monsieur Ватто. Из Парижа я выехал вчера в полдень.

– Знаю, мьсье, – продолжал Лакур свой рассказ, – что я поступил в данном случае нехорошо, но не мог сдержаться и заглянул-таки в депешу. Боже мой! Меня точно молнией поразило. Впрочем, в обморок я не упал, а сел на диван у ног своего начальника и стал плакать. Депеша была весьма краткая и извещала, что Египет уже месяц как занят английскими войсками. Договор наш можно было считать окончательно погибшим: ведь наши враги и согласились на выгодные для нас условия только из-за того, что нами был занят Египет. Теперь же, узнав о нашей эвакуации из Египта, англичане должны были отказаться от всего. Договор-то ещё не подписан, и нам придётся отказаться от мыса Доброй Надежды. Мы должны будем отдать англичанам Мальту. Ведь если Египет оставлен нами, нам и торговаться нельзя.

Но, мьсье, мы, французы, не так-то легко сдаёмся. Правда, мы легко поддаёмся чувствам и не можем их скрывать. Поэтому вы, англичане, считаете нас малодушными и женственными, но это ошибка. Почитайте-ка историю – и вы убедитесь в том, что ошибаетесь.

Мьсье Ватто пришёл в себя, и мы стали совещаться, что нам предпринять.

– Продолжать дело бесполезно, Альфонс, – сказал он, – этот англичанин станет надо мною смеяться, если я ему предложу подписать договор.

– Courage![8] – воскликнул я. – Мне пришла в голову потрясающая мысль: почему вы думаете, что англичане знают о нашей эвакуации из Египта? Может быть, им ничего ещё не известно и они подпишут договор?

Мьсье Ватто вскочил с дивана и заключил меня в свои объятия.

– Альфонс, вы меня спасли! – воскликнул он. – В самом деле, откуда англичанам знать о нашей эвакуации из Египта? Мы получили депешу прямо из Тулона через Париж. Их же агенты везут то же известие через Гибралтарский пролив. В Париже никто об этом не знает, кроме Талейрана и первого консула. Если мы будем держать эту новость в тайне, мы ещё можем надеяться, что английская дипломатия подпишет договор!

Вы, конечно, можете себе представить, мьсье, в какой ужасной тревоге мы провели тот день. О, никогда не забуду тех еле тянувшихся томительных часов! Мы сидели вместе, вздрагивая всякий раз, когда на улицах раздавался крик; казалось, что этими криками толпа приветствует наш уход из Египта. Мьсье Ватто за один день состарился, а что касается меня, мьсье, я всегда держусь того мнения, что лучше идти опасности навстречу, нежели ожидать её приближения. Поэтому вечером я отправился бродить по городу. Побывал я и в фехтовальном зале мьсье Анджело, и у боксёра, мьсье Джексона, и в клубе Брукса, и в кулуарах палаты общин – об оставлении нами Египта никто не знал. Однако это меня не успокоило. Почём знать? Может быть, милорд Хоксбери получил известие одновременно с нами. Милорд жил на Гарлейской улице, и там мы уговорились сойтись, чтобы подписать договор. Свидание было назначено в восемь часов вечера. Я заставил monsieur Ватто выпить перед отъездом два стакана бургундского. Я боялся, что, увидав его растерянное лицо и трясущиеся руки, английский министр заподозрит неладное.

Из посольства мы отбыли в карете в половине восьмого. Мьсье Ватто вошёл один, а затем извинился, будто забыл портфель, и снова вышел ко мне. Он был радостен, и щёки его горели румянцем. Мьсье Ватто сообщил, что всё идёт благополучно.

– Он ничего не знает! – шепнул monsieur Ватто. – О, если бы только полчаса продержаться!

– Дайте мне какой-нибудь знак, что договор подписан, – сказал я.

– Для чего?

– Потому что до тех пор, пока договор не будет подписан, ни один курьер не войдёт в дом министра. Я, Альфонс Лакур, даю вам слово.

Мьсье Ватто с чувством пожал мне руку.

– Видите ли, вон в том окне две свечи горят? Они стоят на столе подле окна. Когда договор будет подписан, я под каким-нибудь предлогом передвину одну из свечей, – сказал он и поспешил в дом.

Я остался один ожидать в карете. Вы понимаете теперь, мьсье, положение, в котором мы находились, – нам нужно было во что бы то ни стало обеспечить себе полчаса. Если это нам удастся, договор будет подписан.

Прошло несколько минут после ухода monsieur Ватто, как вдруг из Оксфордской улицы показалась карета и стала быстро приближаться к дому министра. Что, если в этой карете сидит курьер с депешей об оставлении Египта? Что мне делать?

Да, мьсье, в эту минуту я был готов на всё, я был готов даже убить курьера. Да, убить! Лучше я совершу преступление, чем дозволю расстроить начатое нами дело. Тысячи людей умирают, чтобы со славой закончить войну. Почему же не убить одного человека для того, чтобы добиться славного и почётного мира? Пускай меня хоть казнят за это! Я готов был пожертвовать собой ради отечества.