Было условлено, что вожаки со слонами выйдут только на второй день после того, как выйду я. Поэтому, не ожидая их, закончив к вечеру мои сборы и повесив замок на двери моего дома, в котором почти ничего не осталось, я двинулся в путь.
Мы плыли против быстрого течения вверх по реке. Нас было в моей круглодонной лодке девять человек: шесть гребцов, рулевой, я и мой слуга-китаец Хеи Чуай, исполнявший роли эконома и повара попеременно.
Очаг, на котором Хеи Чуай искусно кипятил чай, состоял из ящика с песком, расположенного на дне лодки. В этот ящик он втыкал две палки, поперек них укреплял третью и к ней подвешивал котелок, под которым разводил огонь. Способ этот был очень примитивен, но он вполне удовлетворял нас всех.
Лодкой управлял с кормы оранг-камуди, что в переводе означает «человек с рулем». Он направлял лодку широким плоским веслом, которое держал обеими руками. Ему, как занимающему ответственный пост, я платил двадцать пять мексиканских долларов в месяц, тогда как остальным гребцам я платил по двадцать долларов. Кроме этого, я всем им давал рис, сушеную рыбу и чай.
Мы ежедневно плыли по реке от утренней зари до восьми часов. Затем палящее солнце загоняло нас на берег, где мы обедали и спали до заката. После заката мы плыли еще шесть часов, и только потом причаливали к берегу, чтобы провести там ночь.
Я всегда купался на ночь, и туземцы следовали моему примеру. Все они были искусными пловцами, что вполне понятно, так как малайский ребенок учится плавать тогда же, когда учится ходить, а первый раз попадает в реку через полчаса после своего появления на свет.
Но мой слуга-китаец, наоборот, очень не любил купаться, и его всегда приходилось уговаривать, прежде чем он соглашался войти в быстрое течение реки.
Малайцы смеялись над его трусостью и говорили, что у него «цыплячье сердце».
После купания лодку вытаскивали на прибрежный песок и прикрепляли к дереву или вбитому в землю колышку. Китаец варил рис и приготовлял чай.
У меня был сахар только для нас двоих, и я часто наблюдал, как гребцы увивались при тусклом свете костра вокруг моего китайца и просили у него сахару, на что он с невозмутимым спокойствием неизменно отвечал: «Пойди поешь песку». Когда ужин кончался, я обычно слышал: «Поколдуйте немножко, сэр». Мальчиком я служил в цирке и научился там многим фокусам, которые очень интересовали малайцев и сильно возвысили меня в их глазах.
Все собирались вокруг меня тесным кружком и криками выражали свой восторг, когда я показывал какой-либо фокус.
После этого представления мы все отправлялись на краткий ночной отдых.
Малайцы, собираясь в дорогу, всегда укладывают на дно лодки в скатанном виде так называемый кайянг, нечто вроде ковра, сплетенного из пальмовых веток. На этом ковре, распластанном на земле, все они укладывались спать, а над собой, на вбитых в землю шестах, развешивали другой кайянг.
Я же спал в лодке на своем матраце, под сеткой от москитов.
Три ночи провели мы таким образом, а на четвертый день прибыли в Сунган, в округе реки Тар-Пу.
На берегу собрались женщины и дети громко и приветствовали нас. Маленькие голые девочки и мальчики бегали вокруг и с любопытством разглядывали нас.
Старейшина деревни вышел нам навстречу и указал, какой дом предназначается для меня и для китайца. Это был один из лучших домов в селении. Пол в нем был сделан по европейскому образцу и не имел широких щелей, которые обычно бывают в малайских строениях, установленных на сваях. В эти щели выбрасываются отбросы, которые уничтожаются курами и утками, живущими на земле, под деревянным полом жилища.
Прежде всего, приехав в это селение, я послал четырех человек для сбора индийского тростника, из которого мастерят очень прочные и крепкие путы и веревки. Они вернулись с огромными охапками колючих вьющихся растений, из которых отдельные достигали двухсот футов длины.
Тростник был отнесен к реке, где, содрав внешнюю, усеянную шипами кору, малайцы принялись за приготовление пут и веревок из его волокон.
Путы, употребляемые при ловле слонов, обычно бывают двух видов: в два кольца, из которых каждое надевается на одну из задних ног слона, подобно ручным кандалам, и в одно кольцо, достаточно широкое, чтобы охватить обе ноги слона.
К путам прикрепляется веревка, которая перебрасывается через плечи и удерживает дикого слона на месте.
Для приготовления таких веревок сырой индийский тростник расщепляется на волокна, которые сплетаются в косу. Туземцы плетут эти косы с необычайной быстротой, и часто толпа детей и даже взрослых собирается вокруг и поощряет плетельщиков одобрительными криками.
К тому времени как прибыли ручные слоны — они проложили себе путь береговыми джунглями, — путы и веревки были готовы, и мы могли приступить к охоте.
Я выслал двадцать человек туземцев, чтобы они преградили путь дикому стаду и заставили его двигаться по кругу. Туземцы достигают этого звуками тамтамов. Я предупредил их, чтобы они не дали заметить слонам своего присутствия. Если же они заговорят громко или будут идти так неосторожно, что ветки будут трещать у них под ногами, слоны бросятся бежать и по пути могут убить кого-нибудь из людей.
