Хождение по трупам - [20]

— Да, это ужасно, Олли. Мне звонили из полиции — они там всех опрашивали на телестудии, где она снималась в сериале, и узнали, что она собиралась сниматься у нас, и вот..

— И что — вот?

— И я сказал, что я ее толком не знаю, видел два раза, а ты, мой партнер, предложила ей роль и общалась с ней потом, и она к тебе заезжала домой. Ну, то есть я имел в виду, что ты ее лучше знаешь и если кто-то из нас и может помочь полиции, так это ты…

Вот педераст! Ведь знает, сука, что у меня и так море проблем, что меня арестовывало ФБР, что я десять дней провела в тюрьме и вышла оттуда с трудом, — так он и здесь меня плавит. Понятно, что из трусости и нежелания заниматься посторонними делами, тем более общаться с полицией. А может, специально это сделал? Надо бы встретиться с Бейли и узнать, что говорил обо мне Мартен, потому что его наверняка расспрашивали обо мне и Юджине, и надо как-то завуалировать свой интерес, сказать, к примеру, что не слишком довольна партнерством или что обдумываю, стоит ли работать вместе дальше и вкладывать деньги в новый проект, и тут спросить как бы невзначай. Он не обязан рассказывать, но вдруг? Только тогда уже надо будет быть с ним намного мягче — не то последние три встречи я была холодна, отталкивая его от себя, и в последний раз, уже после выхода из тюрьмы, не приняла его скрытых, но таких видимых извинений.

— Ты слышишь меня, Олли?

— Да, Боб, конечно. Просто задумалась — все же страшное известие.

— Да, да. Так вот — я дал детективу, который мне звонил, твой телефон, так что будь готова к тому, что он скоро перезвонит…

Слушаю его скрипучий голос в трубке, и мне представляется мерзкий злой гном, засевший в ней и пугающий меня плохими новостями. Так и хочется с размаху швырнуть трубку в стену, чтобы он вывалился оттуда наконец — и топтать его, топтать, топтать. Потому что, кто бы ни звонил мне, все новости оказываются плохими, словно гном этот трансформирует каким-то образом слова моих абонентов, которые, быть может, и произносят что-то хорошее, но я слышу только плохое.

— Спасибо, Боб, — и с трудом сдерживаюсь, чтобы не добавить что-нибудь колкое и едкое. И благодарю себя за то, что не пила больше с утра — хороша бы я была, если бы Мартен понял все по моему голосу, а потом и этот чертов полицейский. Хотя известие о том, что теперь мной еще и полиция интересуется, заслуживает того, чтобы смешать себе порцию…

“Вечером, — сказала себе жестко. — Вечером”. Хотя и уверена была, что спиртное обостряет мыслительный процесс и снимает нервное напряжение, к счастью напомнила себе, что оно и контроль ослабляет — и так дискутировала с собой, и только телефон меня оторвал.

— Мисс Лански, это детектив Майк Браун. Я звоню по поводу…

— Я знаю, — прерываю его, может, и не слишком вежливо, но деловито. — Я только что разговаривала с Бобом Мартеном, моим партнером. Ужасное известие.

— Да, мисс. Мне надо поговорить с вами — мистер Мартен сказал, что вы несколько раз встречались с покойной, и я рассчитываю, что вы можете несколько дополнить ту картину, которая существует на настоящий момент.

— Не уверена, детектив, но рада буду вам помочь. Может, вы заедете ко мне: я работала всю ночь и боюсь, что не слишком долго спала для того, чтобы уверенно чувствовать себя за рулем. Вас это устроит?

Устроило — он уже через час был у меня, дав мне время поразмышлять над тем, стоит ли позвонить Эду. Соблазн был — надежней, когда рядом адвокат, — но, с другой стороны, может показаться, что я боюсь чего-то, и потому позвала его. А объяснять полиции, что у меня были проблемы с ФБР — точнее, есть, хотя официально все по-другому, — ни к чему. А так ФБР, может, и не узнает ничего — что для меня очень и очень выгодно. Крайтону сейчас любая зацепка подойдет, и если он вцепится в мою, пусть очень сомнительную, причастность к делу Стэйси, я снова могу оказаться за решеткой, чего мне, понятно, не хочется.

Заодно и имидж свой продумала — отклонив идею прикинуться убитой горем и показать тем самым, что Стэйси мне была близка. Нет, надо серьезной и деловитой выглядеть и на словах и внешне сожалеть о случившемся, но всем видом показывать, что, как бы ни было жаль Стэйси, жизнь идет дальше и остановить ее нельзя. Мертвые уходят вниз, к мертвым, живые идут вверх — вполне по-американски.

Может, одежда немного имиджу не соответствовала — выбрала в конце концов кожаное платье, осознав, что некожаной одежды у меня нет, не считая трех черных платьев, чисто вечерних, для пати и официальных дел. Приготовила все к беседе в гостиной первого этажа — и даже джин с вермутом и виски поставила на виду, чтобы предложить ему выпить и получить повод выпить самой. И кое-какие бумаги выложила на стол — чтобы создать видимость кипучей деятельности, от которой меня отрывает этот бесспорно важный, но все же мешающий мне визит.

— Итак, чем я могу вам помочь, детектив?

Я ему не нравлюсь — вижу это настолько отчетливо, словно он сам пытается мне это показать всем своим видом. Я ему не нравлюсь, он не любит таких, как я, — богатых, живущих в роскошных особняках. Ему, наверное, нравятся только такие, как он сам, — не слишком обеспеченные, имеющие массу проблем, вынужденные всю жизнь копаться в дерьме. А дерьмо — оно, по его мнению, от богатых, от меня и мне подобных, и из-за меня он и вынужден выполнять роль ассенизатора, и уставать, и вонять.