Хождение по треугольнику - [21]

— Никакой острой необходимости в твоей помощи нет. Мама-то его не в лежку лежит, ведь ходит, даже гуляет. А сердце в ее возрасте у всех прихватывает, ничего удивительного. И за братом в больнице ухаживают за деньги. Да он уже и на ноги встает. Ну и зачем тебе, скажи на милость, ехать? Вдвоем с Гришей эти милые родственники толком побыть не дадут, а тебе они неприятны. Так на фига тебе такой мазохизм?

— Вот и я думаю, что незачем. Но все равно как-то неловко.

— Выкини из головы и отдыхай. Набирайся сил перед собственной свадьбой. Если она, конечно, вообще когда-нибудь состоится — с такими родственниками.

— Ой, и не знаю теперь, — с тоской проговорила Света. — Мы это сейчас даже не обсуждали. Но боюсь, в скором времени и рассчитывать нечего.

Однажды вечером в ее дверь трижды настойчиво позвонили. Сердце у Светы екнуло. Так когда-то звонил Артур. Она никого не ждала и на всякий случай поглядела в глазок. Там стоял он! Она обомлела, отказываясь верить своим глазам. Звонки повторились. Снова три раза. Она рванула дверь на себя.

— Ты?

— Я, — широко улыбнулся он. — Пустишь или прогонишь?

— Заходи уж, коли пришел.

Голос едва ее слушался. Артур, решительно шагнув в переднюю, протянул ей огромный букет ромашек.

Он помнит. Он не забыл, что ей нравятся полевые цветы, которые она всегда любила куда больше всех этих полуискусственных роз и гвоздик. Неужели он все еще… Дальше Светлана даже боялась и думать, лишь непослушным голосом проговорила:

— Спасибо. Ты проходи в большую комнату. Я сейчас, только их поставлю. Жалко, если завянут.

Света со всех кинулась ног на кухню. Сказать, что она о чем-то думала, было трудно. В голове билось только одно: «Вернулся! Вернулся!» Щеки пылали. Поставив цветы в большую вазу, в обнимку с ней Света поспешила обратно. В прихожей, проходя мимо зеркала, она вдруг застыла: «Кошмар! Как я выгляжу!»

На ней были застиранная майка и видавшие виды лосины, давно потерявшие форму и цвет, в которые она облачалась, приходя с работы. Надо бы срочно переодеться. Хотя нет, немедленно передумала Света, иначе он чего доброго возомнит, будто ее волнует, что он подумает про ее вид. Пусть принимает ее такой, какая есть. Это он от нее ушел, а не она от него, и он к ней сейчас вернулся, а не она к нему. И вообще, может, он явился сюда только затем, чтобы рассказать, как теперь замечательно живет, что у него жена, трое детей, дом, собака… А она будет тут для него красоту наводить. Ни за что! И она решительно шагнула в комнату.

Он вскочил ей навстречу и, выхватив у нее из рук тяжелую вазу, водрузил на стол. Светлана старательно отводила взгляд. Смотреть на Артура было невыносимо больно, как на солнце.

— Ну, рассказывай, где был и как жил эти три года, — тихо произнесла она. — Или сколько там прошло с…

Договорить она не смогла. Боялась, что голос дрогнет.

— Именно столько и прошло, — ответил он. — И я, конечно, все-все тебе расскажу, но потом. А сначала… Можно тебя поцеловать?

Он приблизился к ней вплотную. Надо бы его оттолкнуть. Оттолкнуть и велеть убираться вон и никогда-никогда больше не показываться ей на глаза, потому что с нее достаточно, и она не позволит ему опять себя мучить. Тем более сейчас, когда рана, наконец, затянулась, и она вполне счастлива с другим человеком. Однако руки, предательницы-руки, вместо того, чтобы оттолкнуть Артура, крепко обняли его, а губы потянулись к его губам, и они слились в долгом и жадном поцелуе.

Артур оторвался от нее лишь на мгновение, чтобы прошептать:

— Ты все такая же! Совсем не изменилась. Как я мечтал о тебе все это время!

У нее помутнело в глазах. Он снова принялся целовать ее. А потом подхватил на руки, и когда она в следующий раз очнулась, они уже были в постели, и одежда с их тел уже подевалась неизвестно куда, и время словно повернулось вспять. Черная бездна сомкнулась, и не было больше трех лет разлуки, а были она и он, Артур, и больше никого и ничего на свете не существовало. И никого и ничего Светлане было не нужно. Все, что она хотела и о чем тосковала целых три невыносимо долгих года, теперь снова было с ней.

Она проснулась рано утром. Счастливая-счастливая. Рядом сном праведника спал Артур. Ощущение счастья тут же исчезло, на смену ему пришло чувство вины. Что она скажет Грише? Как объяснит свое предательство? А надо ли вообще что-то объяснять? С Артуром они еще даже толком не поговорили. Света понятия не имела, надолго ли он появился в ее жизни? Вдруг он сейчас проснется, оденется и, нежно чмокнув ее в щеку, снова уедет в свою Америку? Тогда можно вообще ничего не говорить Грише, потому что это не предательство, а просто последнее прощание с прошлым.

Она немедленно поймала себя на мысли, что не хочет прощаться с Артуром. Все ее существо противилось новому расставанию. Ведь она только обрела его снова и жаждала, чтобы их любовь продолжилась. То, что она чувствовала к Артуру, не шло ни в какое сравнение со «спокойной зрелой любовью» к Грише. Теперь, после вчерашней ночи, ей стало до конца ясно: она просто врала себе. Не любит она Гришу. Может, привыкла, привязалась, наконец, была благодарна ему за его любовь и за то, что скрасил ее одиночество. Но разве это ей нужно? Ей нужен Артур, он один, и никто другой. Лишь с ним она ощущает себя живым человеком, настоящей женщиной.