Хождение к морям студёным - [25]

Откуда взялось столько драгоценного камня, чтобы изготовить идола, Потап не знал. Но уверял, будто маленькие человечки обладали несметными сокровищами. Сохранилось предание, что «из золота и драгоценных каменьев северные карлики собирались соорудить «дылде-шептуну» — главному своему идолу, покровителю и предсказателю особое жилище: пирамиду, только перевернутую маковкой вниз».

Лишь тогда якобы изумрудный истукан раскроет «чуди белоглазой» все тайны прошлого и нашепчет будущее до самого последнего дня земной жизни людей.

Уже не в Заонежских лесах, а на Полярном Урале, в Финляндии и на норвежском острове Серейа мне доводилось слышать описание изумрудного «дылды-шептуна» и о том, как в разные времена его пытались отыскать охотники за сокровищами. Пытались, да ничего хорошего из этого не выходило. Никому не давался в руки драгоценный истукан. А многие искатели «дылды-шептуна» бесследно исчезали в северных лесах и болотах… Конечно, в тех дремучих местах немудрено пропасть, но многие считали: искателей похищали и уводили в свой мир подземные карлики.

Знамение и предсказание

Давно известно: чем знаменитей человек, тем больше сложено преданий, былей и небылиц о его жизни и смерти. Царь Иван Грозный — не исключение. О кончине государя подробно писал Николай Михайлович Карамзин: «Крепкий сложением, Иоанн надеялся на долголетие; но какая телесная крепость может устоять против свирепого волнения страстей, обуревающих мрачную жизнь тирана? Всегдашний трепет гнева и боязни, угрызение совести без раскаяния, гнусные восторги сластолюбия мерзостного, мука стыда, злоба бессильная в неудачах оружия, наконец, адская казнь сыноубийства истощали меру сил Иоанновых: он чувствовал иногда болезненную томность, предтечу удара и разрушения, но боролся с нею и не слабел заметно до зимы 1584 года.

В сие время явилась комета с крестообразным небесным знамением между церковию Иоанна Великого и Благовещения. Любопытный царь вышел на Красное крыльцо, смотрел долго, изменился в лице и сказал окружающим: Вот знамение моей смерти!

Тревожимый сею мыслию, он искал, как пишут, астрологов, мнимых волхвов, в России и в Лапландии, собрал их до шестидесяти, отвел им дом в Москве…»

По слухам, дом для северных предсказателей был выделен вначале в Китай-городе, а затем в Кремле. Царский любимец боярин Богдан Яковлевич Вельский ежедневно навещал их и расспрашивал о небесных знаках, о болезни государя. Потом слова волхвов передавал Ивану Васильевичу.

— А крепки ли в своих познаниях те чародеи-кудесники? — каждый раз интересовался государь.

— Мудры, серьезны, прозорливы! — отвечал Вельский. — Вот только один попался неказистый. Малехонький — у коня под брюхом пройдет не согнувшись, и молчун к тому же. Зато бородища у него по земле волочится. Все чародеи речи мудрые глаголят, а этот ходит кругами по горнице, пол бородой метет и свистит.

— Где ж такого бестолкового отыскали? — удивился Иван Васильевич.

— Из-под Каргополя доставили, — пояснил боярин… — В тамошних лесах молодцы его изловили. А сам он из «чуди белоглазой» происходит. Хотел окаянный по их обычаям в землю уйти, да не успел. За бороду извлекли…

Как гласила молва, астрологи и волхвы предсказали день кончины Ивана Грозного. Конечно, такое известие очень расстроило царя. Он приказал провидцам под страхом смерти никому не сообщать о своих прогнозах.

Карамзин, ссылаясь на современника Ивана Грозного, писал, что царь сказал Вельскому: «Объяви казнь лжецам астрологам: ныне по их басням мне должно умереть, а я чувствую себя гораздо бодрее».

Но день еще не миновал, ответствовали ему астрологи. Для больного снова изготовили ванну; он пробыл в ней около трех часов, лег на кровать, встал, спросил шахматную доску; хотел играть с Вельским… вдруг упал и закрыл глаза навеки.

…В сии минуты царствовала глубокая тишина во дворце и в столице: ждали, что будет, не дерзая спрашивать. Иоанн лежал уже мертвый, но еще страшный для предстоящих царедворцев, которые долго не верили глазам своим и не объявляли его смерти. Когда же решительное слово «не стало государя!» раздалося в Кремле, народ завопил громогласно».

Под кровом вечной тишины

Конечно, в первые дни после смерти царя никому не было дела до астрологов и волхвов. Наконец, вспомнили о них. Решил Богдан Вельский отпустить предсказателей. Незачем им теперь в Москве отсиживаться на казенных харчах. Явился боярин в дом, где проживали астрологи и чародеи. Все оказались на месте. Вот только «малехонький свистун» куда-то запропастился.

Начал Вельский предсказателей расспрашивать, а те руками разводят:

— Не знаем, боярин-кормилец, как и куда «чудин-белоглазый» подевался. Свистал-свистал кроха, да и просвистал жизнь государя. Поди погляди, боярин, может, и сокровищ царских теперь не досчитаешься…

Неизвестно, выполнил ли Вельский совет предсказателей, но по Москве несколько дней шли поиски маленького северного чародея. Найти его не смогли, зато поползло по городу множество слухов о таинственном человечке с длинной бородой. Носился он по Москве с огромным мешком и все тосковал по родному Северу. Пытался будто бы проскочить через городские заставы, да никак не удавалось.