Хоук - [24]

Спустя долгую минуту Юрий перестал булькать кровью и биться в конвульсиях, после чего Хоук через весь зал посмотрел на Гектора и Джесса. Его лицо было перекошено от гнева. Я физически ощущала излучаемую им злость, но по его отстраненному виду не могла понять, собирается ли он покалечить кого-то еще.

— Как здорово, что мы позволяем людям, не являющимся членами клуба, вот так запросто приходить сюда с оружием, — прорычал он.

Не отводя взгляда от кровавой сцены, Гектор нахмурился.

— Меня здесь не было.

— Отличительная черта хорошего президента — брать на себя ответственность за действия всех членов клуба, — возразил Хоук. — И не важно, за какие.

Гектор отвернулся от взгляда брата и скованно кивнул. Хоук повернулся к людям Юрия — пьяным, с покрасневшими от ужаса лицами — и, разведя руки в стороны, спросил:

— У кого-нибудь еще есть гребаные проблемы?

Все четверо покачали головами.

— Уверены? А то, если есть желание, мы можем продолжить дискуссию по поводу этой девушки.

Они снова покачали головами.

— Чудесно. Вы, ублюдки, можете вернуться к Абраму и сказать ему, что меня устраивает предложенный план. Но для начала вы должны поднять свои пьяные задницы и убрать весь этот бардак. Я хочу, чтобы до восхода солнца полы сверкали, как у кота яйца. И с телом мы не собираемся заморачиваться, так что с этой мертвой мразью разбирайтесь сами.

Все четыре мужика кивнули.

Затем Хоук направился в мою сторону. Небрежно переступив через неподвижное тело, он склонился ко мне. Не обращая внимания на мое испуганное лицо и ужас в глазах, он просто обхватил меня руками и поднял.

— Пойдем, дорогуша, — тихо пробормотал он, направившись со мной на руках к лестнице в задней части бара. — Давай приведем тебя в порядок.

* * *

Хоук нес меня наверх в нашу комнату. Войдя, он окинул беглым взглядом все мое барахло, заполонившее каждую поверхность того, что технически принадлежало ему. Потом открыл ванную и осторожно посадил меня на бортик раковины, после чего снял куртку и бросил ее на кровать. Вернувшись ко мне, он наклонился, на мгновение сдвинув в сторону мои свисающие ноги своими окровавленными руками, чтобы вытащить розовое полотенце из шкафчика подо мной. Выпрямившись, он открыл кран за моей спиной и намочил теплой водой полотенце.

— У тебя ужасный порез, — заметил он, прижимая мокрую ткань к верхней части моего лба.

Я удивленно подпрыгнула, почувствовав боль. Понятия не имела, что там порез. Меня больше заботило то, как Хоук вырезал Юрию глаза, поэтому было не до того.

Хоук просто взял и убил человека и даже глазом не моргнул.

Я знала, что он был страшен. Черт, я видела, как он разбил шлем о голову того таракана. И ему нужно было, чтобы его боялись, потому что внушать страх — это могущество, и, Господи, в этих краях он был просто олицетворением власти.

Но оказаться свидетелем жестокости, сотворенной его собственными руками — к этому я не была готова. Меня буквально осенило — кажется, будто по позвоночнику провели кубиком льда — с тринадцати лет я была влюблена в убийцу. Он знатно отметелил таракана и наблюдал за его казнью, но мои глаза были закрыты. Я не желала признавать очевидного и успокаивала себя этим отрицанием.

А это? От этого безумия нереально отгородиться, потому что я видела… все.

А сейчас он с нежнейшим взглядом заботился обо мне, обрабатывая рану, словно вместо ссадины я получила выстрел в сердце.

Словно не произошло ничего особенного.

— Больно, да?

Я просто моргнула. Мне трудно было оформить слова в голове, не то что сказать их.

— Гребаная мразь, — пробормотал он, нахмурившись. — Терпеть не могу таких людей, дорогуша. Это отбросы общества, понимаешь? Они не заслужили права дышать.

Я снова моргнула. Господи-Боже, он просто взял и убил кого-то прямо на моих глазах.

Здесь все парни — гребаные психи, но не настолько. Не так, как он.

— Я должен был, — наконец серьезно прошептал он, поймав мой перепуганный взгляд. — Внимательно послушай меня, Тайлер, и запомни, что я скажу. Ты никогда не должна приближаться к мужчинам, вроде Юрия. Стоит один раз совершить эту ошибку, и они не перестанут возвращаться — с чувством превосходства и запредельным самолюбием. Они никогда не отстанут, дорогуша. Они будут здесь до тех пор, пока не натворят такого охеренного дерьма, которое исправить уже будет невозможно. И, кроме того, — он протяжно вздохнул, в очередной раз осматривая мой порез, — он сделал тебе больно.

Пока одной рукой он прижимал полотенце к моему лбу, другая его рука покоилась на моем обнаженном бедре, а пальцами он успокаивающе поглаживал мою кожу. Я все еще находилась в легком оцепенении, чтобы почувствовать его прикосновение, хотя — мне ненавистно было в этом признаться — я хотела этого.

— А что я говорил о тех, кто тебя не уважает? — задумчиво добавил он. — Твое лицо — это храм, а он осквернил его. Моя вина в том, что не среагировал раньше. Я даю людям слишком много шансов. Я позволил ему говорить, а должен был внимательно присмотреться. Должен был заметить, как его колбасило — ведь совершенно ясно, что у этого мудака была ломка.

Хоук все ближе придвигался ко мне, пока я не почувствовала тепло его тела.