Хоук - [2]

Это было вранье. Я понятия не имела, что говорили девушки. Но когда растешь в окружении матерящихся мужчин, это сказывается, и еще я не хотела, чтобы он понял, какую внутреннюю боль причинили его слова о том, что сейчас моего отца пожирают черви.

К этому моменту он был не просто взбешен — его трясло. Он распахнул водительскую дверь, и на секунду я замерла от неожиданности, потому что не знала, что все это время его ремень безопасности был отстегнут. Развернувшись, я побежала, но он догнал меня, схватил за волосы и одним толчком повалил на землю.

Я неловко упала, подогнув ноги под странным углом, и пыталась вырваться, дико размахивая кулаками. Он приблизил свое лицо, все еще липкое от сэндвича, к моему и прорычал:

— Считаешь себя смелой, не так ли? — он провел руками вниз по моему телу, внезапно протиснул их между ног и сильно надавил, заставив меня вздрогнуть. Он шарил там своими пальцами, принуждая к тому, чего никто никогда не делал по отношению ко мне.

Не плачь. Не умоляй. Не показывай ему свое бессилие.

Я отбивалась, а он с самодовольным видом ломал мое сопротивление. Он был сильным и крупным, его дыхание у моего лица пахло сигаретами. Моя беззащитность кружила ему голову.

— Отпусти меня, — настойчиво потребовала я, понизив голос.

— Почему бы тебе не сказать это немного громче? — возразил он.

Нет. На этот раз я медленно и раздельно повторила свои слова:

— Отпусти. Меня.

Он потянул меня за волосы, вырывая пряди, но я сжала губы, стараясь не дать ему понять, насколько мне больно. Когда он увидел это, его глаза потемнели.

— О, теперь я понял, — сказал он, будто размышляя, — ты одна из их покорных сучек, да?

Я не ответила.

— Таких молчаливых маленьких сучек, как ты, мне подают к обеду, и хочешь знать, чем ты от них отличаешься? — он растянул губы в злобной ухмылке. — Ты кричишь громче остальных.

Я втянула носом воздух и плюнула ему в лицо. Он ударил меня в глаз, и моя голова откинулась назад, ударившись об асфальт.

— Чувствуешь эту боль? Ты привыкнешь к ней, пока я, трахая, разорву тебя надвое. Знаешь, что мне нравится, девочка? Знаешь, через какое дерьмо мне пришлось пройти, добывая этот гребаный значок, сучка? Я не боюсь вашего сраного клуба. Блядь, я оприходую твою маленькую дырку прямо здесь…

Его прервал рев мотоцикла. Перед глазами у меня плыли круги, и, повернув голову, я смутно различила приближающийся к нам «Харлей». Он развернулся, объезжая нас, и остановился прямо перед полицейской машиной. Я заметила быстро соскочившую с мотоцикла фигуру в черном шлеме.

Хоук.

Я мгновенно почувствовала себя в безопасности.

Его лицо было исполнено ярости. Он молча изучал ситуацию, сначала оглядев меня, лежащую на земле, после чего перевел ледяной взгляд на таракана. Тот отпустил мои волосы, поднялся, как ни в чем не бывало отряхнул брюки и сказал:

— Ты должен следить за своими девчонками и проучить ее за нападение на офицера средь бела дня.

Некоторое время Хоук разглядывал его, сжав пухлые губы и прищурив темные глаза. Затем повернулся ко мне.

— Он преследовал тебя? — спросил Хоук угрожающе низким голосом.

— Да, — ответила я.

— Он обидел тебя?

— Да, — повторила я, пересекаясь взглядом с тараканом. — Да.

— Он причинил тебе боль?

— Да, он толкнул меня на землю.

Только я произнесла это, как подоспела еще группа мотоциклистов. Они пронеслись по дороге, покружили вокруг нас и остановились. Еще одна фигура в шлеме спрыгнула с мотоцикла.

Это был Гектор — более молодая версия Хоука.

— О, вы посмотрите, это же Хелински, — объявил он. — Снова заявился на территорию «Военных Баронов». Это тот самый мужик, о котором я рассказывал, брат. Он издевается над нашими девчонками. Прошлой ночью он отметелил Джину и бросил ее в кровати истекать кровью. Реально больной мудак.

Лицо Хоука окаменело. Он посмотрел на меня, а потом на копа.

— Солнышко, он пытался силой усадить тебя в машину?

— Нет.

— Он прикасался к тебе?

Я снова выдохнула.

— Да, — мое лицо покраснело, и губы задрожали от злости и унижения. — Он, —засунул в меня свои пальцы, — говорил мне, что меня, как и папу, будут жрать черви, после того, как я запустила ему в лицо свой сэндвич.

— Ты лишилась сэндвича, запустив его ему в лицо?

— Да.

— Сколько ты заплатила за сэндвич?

— Три доллара семьдесят пять центов.

— Ты потеряла почти четыре доллара из-за этого куска дерьма?

Я кивнула.

— И он ударил тебя? Поэтому ты оказалась на земле?

Таракан начал говорить:

— Она напала…

— Заткнись, — оборвал его Хоук, не сводя с меня взгляда.

Я убрала волосы с лица и села, снова тряхнув головой, чтобы зрение прояснилось.

— Я не нападала на него. Просто словесно оскорбила его член, назвав его крошечным.

Все присутствующие засмеялись. Губы Хоука изогнулись, и даже сидя на земле и чувствуя боль, я ощутила трепет в груди. После этой улыбки на сердце стало легче. С ним всегда все становилось лучше — с тех пор, как умер мой отец, и Хоук взял меня на попечение клуба.

Он был моим защитником.

Когда Хоук подошел ко мне, Хелински направился назад к своей машине, не переставая ухмыляться, как будто обладал неприкосновенностью.

— Гектор, — сказал Хоук, останавливаясь передо мной, — не позволяй таракану отойти слишком далеко.