«…Хоть раз напишу тебе правду». Письма солдат вермахта из сталинградского окружения - [29]

Ну, моя дорогая, не злись, что я немного вышел из себя. Ты определенно на меня не обидишься и можешь меня понять. Ты знаешь меня и знаешь, что я не могу так много говорить, но я должен выговориться. Я не могу об этом написать своей сестре и нанести раны ее сердцу. Она и так достаточно тяжело переносит. Но ты принадлежишь мне, и мы должны совместно эти горести переносить и доверять сердечную нужду друг другу.

Обо мне не беспокойся, я еще цел и невредим, надеюсь, так дальше и останется. Несмотря ни на что, у меня есть прочное чувство, что я тебя очень скоро увижу здоровой. Это чувство не покидает меня.

О том, что происходит здесь, я ничего нового сказать не могу, кроме того, что мы все еще находимся в котле. Как тут идут дела, ты слышишь в ежедневных военных сводках о Сталинграде. Большего я не могу тебе написать. Позднее, если все пройдет, я смогу тебе кое-что рассказать.

Как дела у мамы и папы? Надеюсь, они здоровы и бодры. Передай им, пожалуйста, всем мои сердечные приветы.

Ну, моя любовь, я должен закончить мое не столь радостное письмо. Оставайся здоровой и не теряй мужества. Поэтому выше голову и не падай духом.

С мыслями о тебе приветствую и целую тебя сердечно издалека, твой, искренне любящий тебя Ганс^{136}.

Район Сталинграда, 19.1.1943

Моя дорогая Лотти! У меня сегодня немного спокойнее, и поэтому я воспользуюсь возможностью тебе написать несколько строк. Что я должен тебе написать, я не знаю. Я, к сожалению, до сих пор не получал почты. В любом случае знай, когда ты получишь эти строки, я еще бодр и здоров. Таковы дела в целом. По радио и, наверное, в газетах сообщается о Сталинграде. Поэтому не беспокойся за меня и не страшись. Все будет так, как будет. Я и мои товарищи сыты по горло. Скоро должен наступить конец. Так долго это не может продолжаться.

Несмотря ни на что у меня сильное чувство, что мы скоро увидимся живыми и здоровыми. Это будет. Только не надо вешать голову и терять мужество. Ты сейчас одна и тебе определенно очень тяжело. К сожалению, я не могу тебе помочь. Это мне доставляет много огорчений. К сожалению, в настоящее время невозможно изменить.

Ну, моя дорогая Лотти, на сегодня я заканчиваю. Скоро я напишу еще раз. Оставайся здоровой. Не теряй мужества. До скорого свидания, приветствует тебя издалека, твой брат Ганс^{137}.

На переднем крае, 21.1.1943

Дорогой Петер!

Я хочу этим письмом попытаться установить с тобой связь. Некоторое время наша переписка прервалась. Но это зависит не столько от нас, сколько от русских.

Уже несколько месяцев я нахожусь около Сталинграда. Что здесь творится, ты слышишь часто из военных сообщений. О новом положении ты в любом случае информирован уже несколько дней через радио или прямые источники. Положение здесь очень серьезное. Русский пытается с наглой силой Сталинград занять и одновременно окружить армию. Русская авиация настолько активна, что подобного я еще не видел на протяжении всех боев.

Тысячи и тысячи бомб падают с шумом на наши укрытия. День и ночь идут атаки на земле и в небе.

Танки с лафетами, на которых сидят по 10 человек, врываются на немецкие линии, чтобы разрушить оборону.

С фанатической силой обороняются немецкие пехотинцы против вражеской силы. Необходимое обеспечение поступает с воздуха. Почты мы не имеем уже 2 месяца. Гранаты и снаряжение, которые очень экономятся, заканчиваются. Все висит на волоске. Я определенно не пессимист, но эта нагрузка не может быть выдержана без скорейшей помощи. Если русские предпримут новую атаку танковыми силами, то мы можем потерять последний наш аэродром, который для нас как последний бастион. Как быстро придет обещанная помощь, мы не знаем. Лозунги трещат везде, но насколько они…

Хотелось бы надеяться, что это дело пройдет, и от меня бы ты этого не слышал, но ты знаешь, это связано с жизнью. Это не черный юмор, а голые факты то, что я тебе написал. Я прошу тебя ни с кем об этом не говорить, или наше положение изменится.

Последние сообщения остаются действительными, и в любом случае удары будут известны, но об этом не хочется думать. Но мы держимся и выполним наш долг до последнего. Горе русским, если они пойдут на штурм. Горе им! Ну, всего хорошего и с сердечным приветом, твой Франц.

П. ты можешь об этом сообщить. По почте я не могу ответить, так как с ноября мы не получаем почту. Рождественская почта тоже не пришла.

Франц^{138}

Часть 4. «Я разучился смеяться…»

Письма из собрания Райнхольда Штерца

13.IX.1942

Мне довелось ехать через поле боя после одного из крупнейших танковых сражений последних дней. Широкая, немного холмистая степь, и повсюду, насколько хватает глаз, бесчисленные подбитые и сгоревшие танки, в основном русские. Немецкие танки можно увидеть редко, я видел только один, что является доказательством качества немецкого оружия.

Обязанностей по службе сейчас немного, время от времени даже строевая подготовка. Все думают, что наша часть останется здесь на зиму, так что в ближайшее время никаких потрясений не ожидается. Поэтому не волнуйся за меня. В небе много немецких самолетов, русские появляются лишь изредка, такой слабой кажется русская авиация, по крайней мере, на этом участке фронта.