«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война - [28]

На вокзале он прождал около четырех часов (бо́льшую часть времени проведя, разумеется, в буфете, где имелся неплохой чай и даже домашние пирожки) и уже ночью, в темноте, сел на поезд, идущий в Варшаву. В купе вместе с ним оказалось еще три человека — два военных чиновника из штаба 9-й армии и гауптман Гельмут Хассель из 3-й танковой. Все также ехали в Берлин. Максу как молодому (и по возрасту, и по званию) досталась левая верхняя полка — против хода.

* * *

Вагон был старый, советский — узкие, неудобные проходы, деревянные койки, все скрипело и трещало, того гляди — развалится. С непривычки Макс все никак не мог устроиться на своем жестком ложе — привык ездить в более комфортных условиях. Вертелся и так и сяк… Его мучения прервал гауптман Хассель — предложил вместе выпить и закусить. Макс согласился — самому уже давно хотелось что-нибудь проглотить.

К ним тут же присоединились и остальные попутчики — майор-казначей Зикманн и его помощник, обер-лейтанант Шульц. Постелили на маленьком откидном столике газету, достали закуску, выпивку. У штабных, как заметил Макс, еда была более богатой, чем у него с гауптманом. Имелась в наличии копченая свинина, консервированное мясо и очень хорошая финская колбаса. Как положено, первый тост был за победу, затем выпили за фюрера и за успехи вермахта.

Макс только делал вид, что пьет, а сам лишь едва пригублял. Во-первых, не любил шнапс (сильно напоминает обычный российский самогон), а во-вторых, не хотел пить за фюрера, вермахт и его успехи. Но отказаться, естественно, не мог, вот и приходилось хитрить. После третьей рюмки начались обычные армейские разговоры. Беседа, само собой, крутилась вокруг недавно начавшегося наступления германских войск на юге России.

— Гитлер правильно сделал, что отдал приказ идти на Сталинград и Кавказ, — рассуждал захмелевший майор. — Если их захватить, то можно отрезать большевиков от нефти, и они тогда скоро потерпят поражение. Это стратегически важное и верное решение…

— Точно, — вторил ему обер-лейтенант. — Сталинград — ключ к нашей победе. И в России, и вообще на Востоке. Если возьмем Сталинград — то конец кампании, можно по домам.

— Почему это? — иронически спросил гауптман Хассель. — Прошлой зимой, помнится, фюрер утверждал, что война закончится, как только мы возьмем Москву…

Он, похоже, лучше представлял ситуацию на фронтах. Судя по нашивкам и двум Железным крестам, Хассель успел изрядно повоевать, да и выглядел вполне по-боевому — без лишнего лоска, зато со свежим багровым шрамом через всю левую щеку.

— Очень просто! — махнул рукой майор. — Кавказ — это нефть, ее в основном добывают в Баку. Ну, и еще немного в Грозном. А затем по Волге баржами переправляют на перерабатывающие заводы в центре России. Возьмем Сталинград, перекроем Волгу — и поставки прекратятся. А без топлива русские танки — не более чем груда мертвого металла То же самое — другая техника: самоходки, грузовики, тягачи… А русская авиация без бензина — лишь мишень для нашего доблестного Люфтваффе.

— Так-то оно так, — задумчиво заметил Хассель, — только большевики тоже не дураки, всё понимают и будут драться за Сталинград упорно, до последнего. Тем более что этот город носит имя их вождя, Сталина, а это многое значит. Когда надо, русские умеют воевать, стоят насмерть, их ничем не возьмешь. Если не верите, спросите у лейтенанта. Он только что с передовой, наверняка знает, что такое русский фанатизм…

Хассель кивнул в сторону Макса. Гауптман вначале с некоторым недоверием отнесся к нему — очевидно, из-за щегольского вида, новенького мундира и начищенных до блеска сапог. Принял, наверное, за «штабную сволочь» — по образному выражению майора Хопмана. Но, когда увидел, что у лейтенанта уже две нашивки за ранение, то переменил свое мнение. После небольшой беседы (где, когда воевал?) он общался с Максом уже вполне по-дружески. К тому же выяснилось, что гауптман слышал о подвиге лейтенанта Штауфа и даже читал статью в газете.

Хассель сражался севернее Гжатска, сравнительно недалеко от полка Макса. Его 20-я танковая дивизия вела тяжелые бои на самом сложном участке обороны. Гауптмана отпустили на неделю домой после тяжелого ранения в одной из контратак.

* * *

Макс включился в разговор и поведал пару историй из своей недолгой военной жизни — когда русские проявляли невиданное упорство. Штабного майора это, впрочем, не убедило:

— Подумаешь, бились до последнего! Они боятся своих комиссаров, вот и воюют, чтобы не быть расстрелянными своими же. А могли бы просто сдаться и спасти свои жизни… Но я убежден — Красная Армия без топлива долго не протянет. Генерал-полковник Модель как-то заметил: «У русских слабая пехота, они не идут в атаку без поддержки танков. А при обороне не могут противостоять нашим панцерам — сразу паникуют и бегут». Это верно, я много раз слышал об этом. Война — это прежде всего горючее, не будет его, не будет и русских танков…

— Хорошо бы так, — пробурчал Хассель. — А то один из них недавно уничтожил мою машину. А мне досталась эта отметина на лице.

Хассель показал на свой шрам. Грубый багрово-красный рубец пересекал всю его левую щеку. Понятно было, что заживет шрам не скоро, а след останется на всю жизнь.