Хороший наш лагерь - [4]

— Это верно, — сказал Толик, помолчав, — только не каждый старается. Из-за этого так и долго, наверное, что не каждый.

— По радио бы объявить, — сказал я.

Разные разговоры

Мы с Ниной дежурные по даче. Мы подмели пол, я наверху, а она внизу, а еще подмели лестницу и вынесли мусор в овраг. Потом мы стали ждать отряд. Он полол турнепс в колхозе.

Нина заполняла отрядный дневник. Оказывается, у нас есть свой дневник. В нем написано про каждый день, что и как мы делаем в лагере. Нина писала: «Сегодня прекрасный день. Дружно, с отрядной песней, мы пошли на помощь соседнему колхозу «Борец».

Она закончила страницу, и мы начали разговаривать. Нина рассказала, как летала на «ТУ-104» к бабушке в Свердловск. Рассказала про бабушку и про своих родителей. А еще про рыб в аквариуме и про щенка Бобика. А я рассказал, как у нас жил еж в прошлом году. Днем он сидел под шкафом, а ночью хлопал по полу и катал бутылки. Потом я тоже рассказал про своих родителей и про Евсей Александровича, который собирает гоночную машину. А Нина вынесла тетрадь и сказала, что она пишет стихи. Даже дала прочитать кое-какие старые. Про лагерь она тоже успела написать несколько стихов — «Мы любим стоять на линейке» и еще одно, которое она сразу накрыла, как перевернула страницу.

— А я вот иногда люблю родителей, а иногда меня такое зло берет на них, — сказал я потом.

— Меня тоже иногда. Больше на папу. Я захочу подмести пол, когда мама долго не приходит, только возьму швабру, а он говорит: «Ну-ка подмети-ка пол». И у меня все желание пропадает.

— Здорово! — удивился я. — У меня тоже самое.

— Я вообще, когда вырасту большая, детей не так буду воспитывать, — сказала Нина.

— Я тоже, — сказал я.

«И как это получается, — подумал я потом, — люди ходят рядом друг с другом, рядом живут, а не знают, что они одинаково думают. Считают, что они чужие друг другу».

* * *

Мы пошли в лес играть на местности. Сначала мы перешли вброд речку, несли одежду над головой. Потом мы бежали до леса, кто первый. Алла Андреевна бежала в середине, потому что подгоняла девчонок.

Потом мы угадывали, где север, — по деревьям, по валунам и по пням. Алла Андреевна рассказывала, как живут муравьи. Оказывается, муравьи очень старые существа. Они жили тогда, когда всё на земле было огромным: росли стометровые папоротники, в океане плавали ихтиозавры, а по суше бродили жуткие динозавры. Все тогда увеличивалось в росте, и только муравьи оставались маленькими. А если бы они тоже вдруг стали расти, то еще неизвестно, кто бы сейчас жил на земле и летал в космосе.

А потом мы нашли чернику. Садись и ешь вокруг целый час, не вставая.

Наверху в соснах был ветер, пучки солнца бегали по земле. Мы сидели и ели чернику. И Алла Андреевна тоже стала есть. У нее и зубы посинели.

Я пододвинулся к кусту, на котором было особенно много черничных ягод, и вдруг куст задвигался сам собой.

— В кусте кто-то живет! — позвал я Витьку.

Он нагнулся и как закричит:

— Заяц! Мы зайца поймали!

И вытащил маленького, как котенка, серого зайца. У него были длинные уши, розовые внутри, и белые лапы.

Все сразу прибежали к нам.

Зайчонок визжал тонким голосом.

— А заяц ли это? — сказала Алла Андреевна.

— Мы его в живой уголок отнесем и будем выращивать всем отрядом, — сказал Наум.

Витька снял тюбетейку, но в нее зайчонок не поместился.

Тогда я снял брюки и завязал наверху штанины. Мы положили зайца в брюки. Ему стало тепло, и он успокоился.

* * *

В живой уголок нас привели Сушковы. У них там были две морские свинки. Эти свинки сидели в клетке и всегда что-то жевали, мигая маленькими глазками.

У клеток стоял плаврук. Он еще заведовал уголком.

— Петр Петрович, отгадайте, что я принес? — спросил я.

— Да как тебе сказать? — задумался он.

— Зайца.

И мы посадили зайца в свободную клетку.

— Назовем его Федькой, — сказал Петр Петрович и записал Федьку в большую тетрадь, которая называлась амбарной книгой.

Воскресенье

— Сегодня жизнь выбьется из колеи нормального режима, — сказала Евгения Львовна в воскресенье.

И точно: после завтрака никакого распорядка не было, а все ждали родителей.

— Пошли на забор, к дороге поближе, — предложил Наум.

— Они с Толиком лапти будут плести, — сказал Витька, — на что вам эти лапти, ракету бы сделать настоящую.

— Это они для истории, — сказал Наум.

— Умирает лапотное дело, — сказал я.

Феофан Феофановича дома не было. Он уехал на киностудию. Мы с Толиком знали, где что лежит, и нашли всё сами. Только сели, слышим: гудит машина.

— Я пойду взгляну, все-таки вдруг родители, — сказал Толик.

Мы пошли с ним вместе. Это был грузовик. Обыкновенный грузовик с пустым кузовом. Вдоль всего забора стояли октябрята.

— Вон, вон там едет! — кричали они и начинали подпрыгивать.

— А чего их ждать, — говорил толстый Митька, — сами приедут.

Но его никто не слушал.

И только мы с Толиком отошли, как из-за леса выехал автобус. Целый автобус родителей.

— Мама, вон моя мама в окно смотрит! — закричал какой-то малыш, и все они полезли на забор.

— Дети, стоп! — крикнула Евгения Львовна. — Без расписки не отпущу.

Автобус долго разворачивался и не выпускал родителей. Наконец он остановился, и родители хлынули из двух дверей сразу. Такая началась давка! Те, кто быстро нашли друг друга, стали целоваться. А мы с Толиком отошли в сторону.