Хороший день для зомби-апокалипсиса - [23]
— Погоны старшего прапора — моя мечта с детства, — кисло ответил друг, кривя лицо в улыбке, — а видеть разорение гаражной мастерской, которую я собирал двадцать лет, это апофеоз моей никчёмной жизни!
— У меня тоже струйный оргазм, — отвечаю в тон, — Серёг! Смотри ширше и глубже! Здесь и сейчас у нас есть крыша, секёшь?
— Протекающая, — скривился он, — Отец-командир, ёб его… Ладно, понял…
Проведя руками по лицу, он некоторое время постоял так, а потом натянул на лицо верноподданническое выражение, подходящее случаю, и принялся помогать… а точнее — руководить погрузкой мастерской, за которую болел больше всего.
Загрузив в Камаз дважды трофейное добро, добрали товаров на складах и отправились в военный городок. Мы с Серёгой в сопровождении, и настроение — самое поганое! А ещё хуже, что позади БМП…
Мысли лезут в голову, как ночные мотыльки на свет, такие же мятущиеся и бестолковые. Ясно одно — «тащ генерал» на роль лидера не очень-то подходит, и значит — впереди нас ждёт закручивание гаек, а затем — передел власти. Ну или наоборот.
С учётом зомбиапокалипсиса и возможных техногенных катастроф на НЛМК — ситуация более чем скверная. Нас не сожрали зомби, но дружная стая товарищей в военной форме и такие же товарищи, но в штатском, контролирующие НЛМК, способны столкнуть в пропасть если не Цивилизацию вообще, то по крайней мере — город. И чем больше я пытаюсь разглядеть будущее, тем более мрачным и беспросветным видится оно мне.
Глава 4
Очередь в офицерской столовой движется медленно, сонно и тягуче, в час по чайной ложке. Люди, да и само время кажется застывшим, и только насекомые носятся по залу откормленными болидами на анаболиках.
«На трупах…»
— Сметанки? — допытывается стоящая на раздаче добродушная тётка у прапорщика Хусаинова, основательного низкорослого крепыша с красивым смуглым лицом чеканной лепки.
— Хм… — тот задумался, всей свой фигурой КМСа по силовому троеборью выражая готовность к длительному и вдумчивому диалогу по каждой позиции в меню. Он вообще человек неторопливый и основательный, и кажется, не самый плохой, но срочники его не любят и боятся, так что не всё так просто.
— Краснинская, — скрестив руки под объёмистой грудью, соблазняла тётка с таким видом, будто предлагала продукт собственных молочных желез, — или Лебедянской?
— Све-ет! — повернувшись назад, она взвыла пароходной сиреной, — Све-ет!
— Да?! — донеслось из глубин кухни не менее пронзительное контральто с дребезжащими жестяными нотками.
— У нас сметана Лебедянская есть?
— Ща гляну!
Я закатил глаза, но разъёбывать тёток не стал, не по чину. Случайных людей среди них нет, сплошь жёны, матери и дочки офицеров, выжившие после часа «А». Квалификации — ноль, и никакого желания повышать её тоже не наблюдается.
В первый день, говорят, они ещё суетились, хотя и бестолково. А после, быстро осознав, что спрашивать за службу с них никто не собирается, расслабились, моментально превратившись (по словам Пирога) в худших работников образца позднесоветских времён.
Вообще, служба быта налажена отвратительно. «Тащ генерал» оказался не хозяйственником, а скорее «Плюшкиным», и совершенно не представляет, что же ему делать с доставшимся хозяйством. Не по Сеньке шапка.
В генерал-лейтенанты Маслаченко скакнул из полковников, причём самым сомнительным образом. Выжив во время часа «А», он оказался старшим офицером военного городка, а во время связи с Москвой повёл себя бодро, расписав ситуацию красками ура-патриотического колера. «Настоящему боевому офицеру» (всю жизнь занимавшему ответственные должности «ака офицер-воспитатель») авансом пообещали генеральские погоны, но Илья Юревич обещанного ждать не стал.
Нацепив погоны генерал-лейтенанта и собрав верных клевретов, новоявленный «тащ генерал» произвёл вооружённый захват власти в отдельно взятом военном городке. В обстановке бардака, когда большинство офицеров было убито, а большинство из меньшинства занималось спасением близких, власть упала ему в руки, как подгнивший плод.
В течение суток бывший офицер-воспитатель укреплял вертикаль, и только когда в расположении военного городка не осталось реальных противников, а соратники были повязаны кровью, Армия выехала на улицы Липецка наводить порядок.
Как умела. А умела она, как выяснилась, немного. Нет, если бы напал внешний супостат, наши ракетчики сумели бы нажать на нужные кнопки, а пилоты — посбивать на хрен всех вражеских асов. Не оплошали бы и войска быстрого реагирования, если судить по поведению Сашки-десантуры.
Но офицеры и солдаты военного городка в массе своей отнюдь не элита. Занимались они преимущественно не военно-полевыми учениями, а перекладыванием бумажек, парко-хозяйственными работами и обслуживанием стоящей на балансе техники.
Стрелять бойцы в общем-то умеют, но как выяснилось, стрелять в мишень и стрелять в человека, пусть даже не совсем в живого, это немножечко разные вещи. Стрелять в бывшего сослуживца или пожилую пенсионерку-зомби оказалось намного сложней, чем в шутерах.
Проблемы подобного рода возникли в том числе и у ветеранов локальных войн, хотя и значительно менее острые. Всё-таки одно дело — стрелять куда-то «в направлении противника» сидя в окопе, или что чаще — воевать опосредованно, подавая снаряды и сидя за рулём, и совсем другое — в упор. В голову.
