Хорошие привычки, плохие привычки - [12]

Брак со «скептиком» помог и мне самой чаще задаваться вопросами – а иногда я позволяю Джейми делать это за меня. Однажды вечером мы были в театре, и во время антракта я сказала ему:

– Знаешь, эта пьеса мне что-то не нравится.

Джейми ответил:

– Мне тоже. Давай поедем домой.

Я задумалась: неужели можно просто взять и уйти? Так мы и сделали. Мое первое инстинктивное побуждение – поступать так, как от меня ожидают (и в случае с театром – досидеть до конца пьесы), но когда Джейми фыркает: «Не-а, ты этого делать не обязана», – мне становится легче решить: «Верно, я этого делать не обязана».

Кстати говоря, Джейми с годами стал больше походить на «поборника», по крайней мере дома. Хотя он склонен встречать мои требования и просьбы вопросами «зачем я должен это делать?», «какой в этом смысл?», «а это нельзя сделать попозже?», он уже усвоил, что я никогда не выдвигаю беспричинных требований, и меня раздражает, если приходится проговаривать эти причины вслух. Теперь у него чуть лучше, чем раньше, получается соглашаться с моими ожиданиями без продолжительных дебатов.

Знание своей склонности может помочь нам формировать свои привычки убедительным способом. Я регулярно занимаюсь в спортзале потому, что тренировки вписаны в мой список обязательных дел. «Скептик» без запинки объяснит преимущества физических упражнений для здоровья. «Должник» каждую неделю совершает велосипедную прогулку с партнером. А когда моя подруга-«бунтарка» Лесли Фандрич писала о том, как начала бегать, она подчеркивала бунтарские ценности свободы и желания: «Бег кажется мне наиболее действенным и независимым способом вернуть себе физическую форму… Я могу выходить на пробежку тогда, когда она вписывается в мое расписание, и мне не нужно платить за членство в фитнес-клубе. А еще мне нравится выходить на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и послушать прекрасную новую музыку».

Знание четырех тенденций может обеспечить ценными ориентирами любого человека, который хочет помочь другим меняться: начальника, который ждет от подчиненных более продуктивной работы; врача, желающего побудить своих пациентов следовать предписанному курсу лечения; консультанта, коуча, тренера или психотерапевта, который старается помочь подопечным в достижении их целей. Уговаривая людей усвоить какую-то привычку, мы добивались бы большего успеха, принимая в расчет их наклонность.

Например, «скептик» может представить «должнику» обоснованные причины для какого-то конкретного действия, но эти логичные аргументы и близко не будут иметь такого значения для «должника», как внешняя ответственность. «Поборник» может сколько угодно выговаривать «скептику» об обязательствах – и лишь уменьшит тем самым вероятность того, что тот будет стараться оправдать ожидания. Одна подруга рассказала мне о своей стратегии, которую создала, когда врач ее отца-«бунтаря» предписал ему лекарство: «Доктор только и говорил о том, как важно принимать это лекарство. А я знаю, что моему отцу лучше не указывать, что ему делать, поэтому потом, когда он спросил меня: «Как думаешь, следует мне его принимать?» – я ответила: «Ой, я бы не стала заморачиваться». Он возмутился: «Ты что, хочешь, чтобы я умер?!» – и теперь принимает лекарство как положено».

«Поборники», «скептики» и «бунтари», как правило, не имеют ничего против своей категории, хотя могут сожалеть о ее темных сторонах. Мне нравится быть «поборницей», несмотря на то что я вижу ловушки этой тенденции. Мое «поборничество» позволило мне предпринимать шаги, которые привели меня на пост помощницы судьи Верховного суда, Сандры Дей О’Коннор, а когда я решила стать писательницей, оно же позволило совершить мне эту грандиозную перемену профессии. (Разумеется, мое «поборничество» также означало, что я тратила кучу времени на беспокойство о таких вещах, как, например: следует ли выделять курсивом запятую в концевой сноске в юридическом журнале. Я не шучу!) «Скептиков» порой донельзя утомляют собственные вопросы, но они действительно думают, что все вокруг должны быть скептиками, потому что этот подход наиболее рационален. «Бунтари» иногда жалеют о том, что не умеют следовать правилам, но не выражают желания перестать быть бунтарями.

А вот «должникам» их тенденция часто не нравится. Им досаждает тот факт, что они способны оправдывать ожидания других, но не свои собственные. Что касается остальных трех тенденций, бо́льшая часть создаваемых ими в жизни разочарований падает на плечи других. Людей могут раздражать педанты «поборники», зануды «скептики» или индивидуалисты «бунтари», но это не касается угодников «должников» – свое бремя они несут сами.

Более того, «должники» могут дойти до точки бунта – поразительная ситуация, когда они наотрез отказываются соответствовать ожиданию. Как объяснил это один «должник»: «Иногда я «ломаюсь», потому что мне надоедают люди, уверенные в том, что я всегда буду делать все, как положено. Это своего рода бунтарский способ утверждения». А другой добавил: «Я всячески стараюсь выполнять свои обязательства перед другими людьми, но будь я проклят, если мне удается сдержать хотя бы одно обещание, данное самому себе… Хотя иногда я наотрез отказываюсь угождать другим». Их бунтарство может принимать и символические формы, проявляясь в прическе, одежде, выборе машины и т. д.