Хорошее соседство - [28]

– Понимаю, – сказал Эверли. – Это может стоить пять, семь тысяч, в зависимости от того, понадобится ли подъемный кран, и так далее. И кроме того, придется приводить в порядок ваш участок после того, как уберут пень и выкорчуют корни.

Вэлери вздрогнула.

– Господи, мне даже слышать об этом противно.

– Надеюсь, вам не нужно объяснять, что удаление дерева такого размера влияет на всю экосистему поблизости. Следовательно, понадобятся расходы и на ее восстановление.

– Да, – ответила Вэлери. – Мой задний двор придется восстанавливать. Это… я… – она прокашлялась, вытерла глаза. – Простите. Я не могу взять себя в руки.

– Мы это обсудим, – сказал Эверли. – Моральный ущерб, который нанесла и еще нанесет эта ситуация.

– Вы же сказали, что я должна сбросить эмоции со счетов.

– Да, я так и сказал. И вы не должны обращать на них внимания, принимая решения и планируя действия. Но не стоит отрицать тот факт, что вы подвергаетесь стрессу. Думаю, этот пункт мы также должны включить в запрос на возмещение ущерба. Нужно дать этим людям на своей шкуре почувствовать последствия их действий. Во имя справедливости и во избежание подобных эксцессов в дальнейшем. Я намерен начать иск о возмещении убытков с пятисот тысяч долларов, а там как пойдет.

Вэлери моргнула, потом еще раз. Подалась вперед.

– Простите, я правильно вас поняла? Пятьсот тысяч долларов? – Если бы сумму назначала сама Вэлери, она назвала бы десять тысяч. Максимум пятнадцать.

– Это большая сумма, да, – согласился Эверли. – Она и должна быть большой, чтобы выглядеть внушительно. Думаю, что четыреста тысяч вам должна заплатить фирма-застройщик, а еще сто – мистер Уитман. Плюс, конечно же, возмещение ваших расходов, в том числе на мои услуги. Если я начну копать – простите за неуместный каламбур – и выясню, что весь город по своей воле замешан в этом деле, мы включим в иск еще несколько пунктов.

– Я… – начала Вэлери. Ей хотелось возразить, сказать, что, хотя она очень расстроена из-за гибели дерева, требовать компенсацию в полмиллиона долларов – абсурд.

Но потом она подумала, что, если они выиграют дело, она без проблем оплатит все расходы Ксавьера, на которые не хватит стипендии. Им не придется занимать ни пенни. Она погасит остаток по ипотеке. Она сможет сделать пожертвования в Национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения, и в Американский союз защиты гражданских свобод, и в Южный центр правовой защиты бедных, и во всевозможные организации, цель которых – борьба за экологию.

– Ого, – сказала она. – Если нам действительно все удастся, выиграет множество людей.

– Делать сложнее, чем говорить. Но мы продумаем план и будем действовать в соответствии с ним, и я не сомневаюсь, что вы выйдете из этой битвы с куда лучшими результатами, чем сейчас.

– Это все, чего я хочу. Если мы сможем остановить этих бесчувственных мерзавцев… Простите, я должна держать гнев под контролем. Я попробую еще раз. Если мы попросим – нет, потребуем – изменить свое поведение к лучшему, это пойдет на пользу всем.

– Верно, – ответил Эверли.

Мы уже говорили: ни один человек из тех, кто знал Вэлери до перемен в Оак Нолле, не мог и подумать, что она способна создавать неприятности. Никто не считал ее характер трудным. Совсем наоборот. Она всегда готова была поддержать, всегда уважала чужую точку зрения. Она готова была уделить другому время, помочь советом. Она не очень любила готовить, но на нее всегда можно было положиться в организации поминок или дня рождения и точно знать, что все пройдет без проблем.

Мы знали ее как пламенного борца за экологию, за то, благодаря чему Оак Нолл оставался замечательным местом. Товарищество собственников жилья приняло ее предложение подавать заявление каждый раз, когда кто-то из жильцов собирался удалить дерево со стволом толще четырех дюймов в диаметре; это было все, что мы могли регулировать. Некоторые деревья просто нужно было срубить – Вэлери это понимала. Селективная разумная выбраковка шла на пользу не только деревьям, но и жильцам, и животным. Опоссумы, лисы, еноты, белки, олени, бурундуки, ящерицы, ястребы, все певчие птицы и все пять разновидностей дятлов, в том числе желтобрюхий сосун и желтошляпочный – все эти существа жили с нами в мире, по крайней мере, до того, как началась массовая застройка; теперь желтошляпочного дятла можно было увидеть в лучшем случае раз в год. И мы даже не рискнем задумываться о пагубных последствиях для менее заметных нам форм жизни: о насекомых, о здоровье почвы, о сложных соотношениях углекислого газа и оксигенации, о которых мы можем говорить только в самых общих терминах.

Никто из нас не сомневался, что поддерживать баланс экосистемы в Оак Нолле и следить, чтобы его визуальный облик оставался без изменений – тяжелый и достойный уважения труд. Мы радовались, что такой человек, как Вэлери, готов был работать на благо сообщества и понимал, что значит это благо. Не было ни дня в период с февраля по ноябрь, когда кто-нибудь из нас не звонил Вэлери или не останавливал ее на улице с вопросом касательно посадки или подрезки, удобрения газона или уничтожения сорняков так, чтобы это не повредило жукам, птицам и животным. И, если честно, порой мы делали это, чтобы ее поддержать, особенно в первый год после гибели Тома. В общем, Вэлери походила на черепаху – крепкий панцирь, нежное нутро, спокойный приятный характер.