Хорек в мышеловке - [11]

Тарантул привел его к следующей двери, которую также дублировал силовой щит. На стене рядом с притолокой светилась плоская растровая картинка — Тиранозавр Рекс, разжавший челюсти в добродушной улыбке. Очевидно, это был кабинет директора.

Внутри Максим обнаружил обоих стариков, поглощенных допросом Абалкина. Последний полулежал в кресле, напоминавшем противоперегрузочные ложа, какими оснащались планетолеты в легендарные времена освоения Марса и Венеры. Укутанный по самый подбородок в смирительный скафандр жесткого типа Гурон не мог пошевелиться, да и разговаривал с заметным трудом.

— …не вижу причины общаться с вами, — сказал он слабым голосом.

— Прекратите демагогию, Гурон, — повысил голос Тирекс. — Вы бросили ответственное задание, поставив под угрозу жизнь своих коллег на Саракше. И вам придется объяснить, почему вы пытались убить метательными дисками нашего коллегу на Земле.

— Не убить, — тихо сказал Абалкин. — Рана в корпус не смертельна. Я просто хотел, чтобы мне никто не мешал. Вероятно, я был не совсем прав.

Формально Гурон не врал, однако Дювивье продолжал давить фактами. Не трудно было понять, куда он гнет: Тирексу хотелось выяснить — до какой степени Абалкин остается человеком. Остальных этот вопрос интересовал ничуть не меньше. Гурон же обсуждать такие проблемы отказывался, ссылаясь на свое право не отвечать на идиотские вопросы. Впрочем, Абалкин явно начинал нервничать, словно откровенно высказанные подозрения задели его за живое.

— Ладно, Андрюша, не стоит валить все вопросы в одну кучу, — сказал вдруг Экселенц. — У нас достаточно времени, чтобы подробно поговорить… Лева, постарайтесь быть немного серьезнее и объясните, что случилось с Тристаном. Ведь именно после той истории в джунглях вы почему-то бросились на Землю и учинили такой кавардак.

Абалкин неожиданно застонал, потом пробормотал:

— Когда Тристана ранили, я тащил его к кораблю и отстреливался от боевиков контрразведки. В это время он сказал в бреду, что я — не человек. Потом он умер, а врагов было слишком много, поэтому я решил бросить тело, иначе и сам не ушел бы. Уже в кабине бота, пока летел на Базу, я понял, что должен срочно отправиться на Землю и выяснить, кто я на самом деле…— он испустил еще один стон. — Может, вы способны внятно растолковать, что же я такое?

Экселенц пребывал в несомненном затруднении, поскольку не знал требуемого ответа. Погладив ладонью сверкающий череп, старик собрался что-то сказать, но тут следивший за приборами Тахорг обеспокоенно сообщил:

— Кажется, он потерял сознание.

Окружив ложе задержанного, они убедились, что коллега не ошибся. Гурон тяжело дышал с закрытыми глазами и не реагировал на попытки привести его в чувство. Тирекс пробормотал недоуменно:

— Симулирует. Его раны не настолько серьезны.

— Боюсь, дело уже не в ранах, — задумчиво сказал Сикорски. — Жизнь каждого из них каким-то образом связана с детонатором. А эта неврастеничка растоптала его «шайбу»…

— Похоже, ты прав, — после непродолжительного размышления признал Тирекс, рассеянно изучая показания аппаратуры. — Ого, что это?

Последняя фраза явно была адресована Тахоргу. Максим тоже приблизился к терминалу, пытаясь разглядеть голограмму, заслоненную силуэтами стариков. Впрочем, яркая палитра причудливо плясавших трехмерных осциллограмм мало что говорила начальнику отдела ЧР. Не в пример Максиму, ветераны с живым интересом взирали на дьявольские скачки разноцветных узоров. Наконец Экселенц, не прекращая остервенело оглаживать лысину, встревоженно изрек: дескать, состояние арестованного ухудшается прямо на глазах. Вместо ответа Тирекс выделил лучом фотоуказки сравнительно статичный участок розовой линии. Таких параметров не может иметь ни одно живое существо Земли, сказал он. Почти ни одно, сварливо уточнил милейший Павел Григорьевич, он же Рудольф Сикорски, он же много чего еще. И тогда в диалоге резвившихся стариков впервые прозвучало слово «Тамир».

Машинально (все еще напоминали о себе рефлексы, наработанные армейским стажем на Саракше) Тахорг вытянул руки по швам, после чего вызвал подмогу. Трое юнцов, облаченных в легкомысленные извращения кутюрье-модернистов, увезли Гурона вместе с креслом.

— Куда его?

Максим задал этот вопрос почти неосознанно, исключительно из профессионального любопытства. Он чувствовал себя, как выжатый лимон, хотя не до конца понимал смысл этой идиомы, которую вычитал много лет назад в одном старинном романе.

— В надежное местечко подальше от детонаторов, — сообщил Тирекс. — Там его подлечат.

— Перестраховщики хреновы, — усталым голосом простонал Максим. — Нет больше у него детонатора. Нетути!

— Интересное соображение, — Тирекс усмехнулся. — А кто тебе сказал, что «подкидыш» обязательно должен воспользоваться именно «своим» детонатором?

— Для чего «воспользоваться»? — парировал Каммерер.

Экселенц захохотал и поведал, что Мак, сам того не ведая, повторяет вопросы, которые еще сорок лет назад были очень популярны на сессиях Спецкомиссии по «проблеме Второй Чертовой Дюжины». Кстати, ответов на те вопросы до сей пор не найдено. Я протоколы ваших сессий не читал, огрызнулся сконфуженный Максим. Почитаешь, когда подрастешь, — заверил Тирекс-Дювивье.