Хор мальчиков - [2]
Ещё в одном, последнем по времени случае он подготовил событие сам: купил билет и, улёгшись спать незнамо где, проснулся посреди Польши, впервые — на запредельной стороне; в Германию он потом въехал уже безо всякого сна: пересёк границу вечером и всю ночь, не сомкнув глаз, просидел на вокзале в ожидании местного поезда, так что в конце концов не проснулся в новой стране, а заснул в ней.
Странно, что он больше не задумывался, не мог принудить себя задуматься о последствиях своего вымученного решения: мысль, словно игла на треснутой грампластинке, вдруг соскакивала, не закончив оборота. Раньше ему было удобно как раз обратное, он любил и умел раскладывать по полочкам обстоятельства всякого задуманного дела, просчитывать ходы вперёд и придумывать самые фантастические варианты, потому что и они, как выстрел из незаряженного ружья, имеют право случиться раз в жизни, — но теперь, когда он то ли резко переламывал судьбу, то ли, напротив, спасал её от насильственного перелома, теперь сколько-нибудь долгие соображения о прикладном будущем не шли в голову. Необходимые для отъезда действия он выполнял, не размышляя, словно по просьбе нечаянного человека, — не только потому, что так было легче, но и затем, быть может, чтобы вскорости нарочно выпустить из памяти претившие ему в настоящем времени вещи вроде выпрашивания справок, препирательств с милицейскими чинами, к нему заведомо не расположенными, или прозябания в очередях в убогих коридорах контор, — и непосвящённым легко было предполагать, будто Дмитрий Алексеевич собирается в отпуск в хорошо знакомые места вроде Паланги или Рижского взморья, а не уезжает из дому навсегда.
Прошло уже несколько лет после того, как он впервые испытал страх — получил знак, которому стоило внять. Случилось это, как уже знает читатель, в утро путча; от дурной вести стало муторно на душе, словно он чувствовал, не смея обернуться, как кто-то чужой подкрадывается на мягких подошвах. В тот раз обошлось, и развитие событий с участием незадачливого президента даже позабавило Дмитрия Алексеевича. История, однако, требовала продолжения. За беспорядками, случившимися спустя два года, он, теперь уже подготовленный зритель, наблюдал спокойно, хотя, в отличие от большинства, ему для этого даже не пришлось включать телевизор, а всего лишь подойти к окну; оказавшись как раз в самый нехороший день у старой знакомой, жившей на Новом Арбате, он уже не смел вернуться на улицу: автоматные очереди пролетали совсем рядом, вдоль дома, где он находился, радио пугало снайперами на крышах, а вечером что-то грохнуло в переулке, и он вместе с хозяевами квартиры потом долго выковыривал из потолка и рам какие-то металлические штучки — пульки не пульки, но нечто столь же неприятное. Стрелки, впрочем, постреляли и разошлись, но тревога осталась — не напрасная, оттого что довольно скоро оказалось, что коммунисты вполне могут победить на выборах, и Дмитрий Алексеевич забеспокоился не на шутку: приход к власти красных ли, коричневых ли (эти цвета он злостно не различал да и другим не советовал) сулил немедленные неприятности не одним политикам, но и ему самому, слишком в последние дни неосторожному в речах. Со временем, однако, его жене пришло разрешение на выезд, и с такой бумагой на руках следить за политической борьбой стало намного легче. Когда коммунисты проиграли, Дмитрию Алексеевичу даже удалось пошутить: «Наша взяла — так зачем же мы едем?» Доля правды оказалась в шутке невелика, оттого что страстей в России хватало, и если кое-какая, незнакомая прежде свобода была налицо, то расстаться на улице с жизнью при новой, любезной душе власти стало куда проще, нежели при старом проклятом режиме, оттого что государство было далеко, а невесть как расплодившиеся бандиты — рядом и повсюду.
Тем не менее из приходивших на ум напастей более близкою, чем арест вернувшимися после очередного переворота чекистами и даже чем убийство прохожими грабителями, была самая пошлая нищета, уже и сейчас стоявшая у дверей. Никакой багаж — из того, чему Дмитрий Алексеевич научился и что умел до сих пор, не годился в изменившейся жизни. Он словно растерял сознание о былом, и теперь, пожалуй, проще было бы принять чужой уклад, нежели в собственном доме биться за сохранение — своего.
Память способна подвести каждого, то припрятав срочно понадобившееся чьё-то имя, то утаив назначенный для важного дела час, и чем дольше мы живём вместе с нею, тем чаще, как уже своим людям, устраивает она каверзы, испытывая нашу способность прощать и не давая задуматься о более серьёзных последствиях её будущих провалов; не всякий сознаёт, что потерявший память вмиг станет идиотом. Наш герой — сознавал, и легко представить себе, как переполошился, обнаружив пропажу — нет, не памяти всё же, но знания внутри оной: то, прежнее, которым так привычно было гордиться и пользоваться, пошло прахом, а иного, пригодного для применения в грядущей среде, взять было неоткуда; не удавалось и заменить его игрой воображения. Чтобы представить себе, не говоря уж о самом простом, даже самое невероятное, как раз и надобно знать и помнить великое множество насущных вещей: один лишь Господь Бог сумел в своё время увидеть будущий мир в подробностях и оттенках, не основываясь, в сущности, ни на чём.
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Ирина Горюнова уже заявила о себе как разносторонняя писательница. Ее недавний роман-трилогия «У нас есть мы» поначалу вызвал шок, но был признан литературным сообществом и вошел в лонг-лист премии «Большая книга». В новой книге «Фархад и Евлалия» через призму любовной истории иранского бизнесмена и московской журналистки просматривается серьезный посыл к осмыслению глобальных проблем нашей эпохи. Что общего может быть у людей, разъединенных разными религиями и мировоззрением? Их отношения – развлечение или настоящее чувство? Почему, несмотря на вспыхнувшую страсть, между ними возникает и все больше растет непонимание и недоверие? Как примирить различия в вере, культуре, традициях? Это роман о судьбах нынешнего поколения, настоящая психологическая проза, написанная безыскусно, ярко, эмоционально, что еще больше подчеркивает ее нравственную направленность.
Непридуманные истории, грустные и смешные, подлинные судьбы, реальные прототипы героев… Cловно проходит перед глазами документальная лента, запечатлевшая давно ушедшие годы и наши дни. А главное в прозе Ирины Витковской – любовь: у одних – робкая юношеская, у других – горькая, с привкусом измены, а ещё жертвенная родительская… И чуть ностальгирующая любовь к своей малой родине, где навсегда осталось детство. Непридуманные истории, грустные и смешные, подлинные судьбы, реальные прототипы героев… Cловно проходит перед глазами документальная лента, запечатлевшая давно ушедшие годы и наши дни.
Эта добрая и трогательная книга – по сути дневник Дашиного папы за три года. Перед читателем мелькают различные сценки, в которых точно подмечены особенности поведения и речи ребёнка, познающего окружающий мир. Даша, как, впрочем, и все малыши, по-своему, по-детски реагирует буквально на всё, а папа тонко и вдумчиво комментирует мотивацию поступков дочки. В сборнике «рассказиков», а точнее зарисовок из семейной жизни, автор показывает, что воспитание процесс обоюдный, в котором самое главное – любовь и доверие.
В своей новой книге писатель, журналист и историк Елена Съянова, как и прежде (в издательстве «Время» вышли «Десятка из колоды Гитлера» и «Гитлер_директория»), продолжает внимательно всматриваться в глубины веков и десятилетий. Судьбы и события, о которых она пишет, могли бы показаться незначительными на фоне великих героев и великих злодеев былых эпох – Цезаря, Наполеона, Гитлера… Но у этих «маленьких трагедий» есть одно удивительное свойство – каждая из них, словно увеличительное стеклышко, приближает к нам иные времена, наполняет их живой кровью и живым смыслом.