Хомские тетради. Записки о сирийской войне - [31]

Очень холодно, изо рта вырываются облачка пара, мужчины топчутся взад-вперед по разоренной квартире.

Али зовет нас: в мечети Гилани отпевают шахида. Бежим туда, чтобы успеть до конца службы. Прибегаем, совсем запыхавшись. Молящихся немного. Завернутое в саван тело лежит в углу на катафалке. И тут выясняется, что этот человек умер естественной смертью, в собственной постели.

В бакалейной лавке на углу покупаем сласти и чипсы, так чтобы хватило всем, и снова, бегом, возвращаемся в здание на площади. Через парнишку, который пришел из Инша’ат, где все, собственно, и началось, Абу Махмуд узнает, что регулярные войска готовятся к атаке.

Возле своего штаба Хасан, одетый в спортивный костюм, собирает снайперскую винтовку. Он подтверждает полученную информацию и советует нам, в целях безопасности, вернуться домой.

Спорим с Райедом. Хасан предлагает нам пойти к Ибн-Педро, который ведет огонь из одного из зданий. Но Райед хочет остаться с Хасаном. В любом случае пока тихо, и выстрелов почти не слышно, все собрались возле жаровни, чтобы погреться.

Перед домом стоит «киа»: в лобовом стекле – пять пробоин, продырявлены даже кресла. Водитель рассказывает: когда начали стрелять, он как раз собирался сесть в машину. «Al’hamdulillah!» Все произошло час назад в Инша’ат.

Возвращаемся к штабу, чтобы поесть и обсудить происходящее. Чипсы оказались смоченными в уксусе, мне не нравится. Фади приносит из нашей квартиры боеприпасы. Я тоже иду туда, чтобы ополоснуть лицо и взять другой блокнот – этот уже почти исписан, и будет обидно, если случится что-то интересное, а записать окажется не на чем. Когда я возвращаюсь, Абу Язан уже здесь. Это он получил легкие ранения в лицо. Его приятелю в Инша'ат снайпер ухитрился попасть в пах, и тот от злости долбанул из гранатомета прямо через оконное стекло, осколками которого Абу Язану и порезало физиономию.

Пока по-прежнему тихо. Сейчас около часа дня. Возможно, на той стороне, прежде чем атаковать, решили подзаправиться.

В тот самый момент, когда я пишу эти строки, начинается пальба со всех сторон. Хасан просит, чтобы мы встали поближе к стене. «Может пролететь граната». Но внутрь штаба никто не уходит. Судя по всему, армейские силы находятся отсюда метрах в ста, не более.

Туман все еще не рассеялся. Солнечный диск висит прямо над домами, бледный, но пробивающий своими лучами серую мглу. Затхлый привкус войны.

Хасан берется за свою винтовку. «Хочу попробовать, как она». Проходим через помещения штаба, выходим в сад, потом через дыру в заборе и наконец попадаем в еще одну заброшенную квартиру. Гостиная загромождена обломками непонятного происхождения вперемешку с красивой мебелью, канапе и золочеными креслами в стиле Людовика XVI. Мебель беспорядочно разбросана, одно из кресел стоит прямо перед отверстием в стене; Хасан садится в него, прицеливается и начинает стрелять. Пустые гильзы звонко ударяются в стену. Помещение наполняется запахом кордита. Хасан закрыл лицо куфией Райеда, чтобы его нельзя было опознать на фото, но ему быстро становится душно. Подходит Абу Хусейн, занимает место перед отверстием и тоже начинает стрелять.

Они ведут огонь по мешкам с песком на вражеских позициях, чтобы заставить снайперов прятать голову и помешать им стрелять. Специального, навороченного оружия для отстрела снайперов у них нет, но если противник случайно зазевается, то его можно обезвредить.

Хасан поднимается на второй этаж и делает несколько выстрелов через окно на лестнице. Мы идем за ним. Когда начинаем спускаться и я прохожу как раз напротив простреливаемого окна, он нажимает спусковой крючок, и я, под веселый смех Райеда, скатываюсь с лестницы кубарем. «Какая жалость, не успел снять!»

Выходим на улицу, подъезжает на машине Абу Хасан. Здороваемся. Абу Хасан спрашивает у Райеда: «Ты тоже стреляешь?» «Конечно», – отвечает Райед, показывая фотоаппарат.

Перестрелка продолжается уже довольно долго. Мы перемещаемся с места на место, я успеваю делать записи. Ребята на пристрелянных позициях методично делают свое дело. Вязкая, нервная обстановка ожидания. Если атака все же начнется, все пойдет очень быстро.

Похожий на бородатого медведя Ахмад – заместитель Хасана, и когда тот отлучается, то командует он.

Поднимаемся на крышу, там тоже боевая позиция. Алаа лежит, выставив вперед пулемет с оптическим прицелом, едва прикрывшись от пуль противника тремя мешками с песком и несколькими обломками стеновых блоков. Я ложусь рядом, и с помощью зум-объектива моего Линукса он показывает мне позиции вражеского снайпера, засевшего в конце улицы, прямо напротив нас, метрах в четырехстах, в одном из домов за стадионом.

Через отверстия в стене я рассматриваю и фотографирую гнезда снайперов в двух высотках, расположенных справа: в еще не достроенной и в той, что с голубыми стеклами. Видны мешки с песком, до них – не более двухсот метров. Стены вокруг испещрены пулями и снарядами. Но в целом здесь довольно спокойно. Солнце наконец вышло из-за туч, и покрытая осколками стекла крыша ослепительно сверкает. Время от времени один из парней выпускает очередь, и они снова продолжают свою беседу. Нам приносят вышитые подушки и усаживают возле стены на лестничной клетке. Очень комфортно. Похоже, что кто-то из ребят заваривает чай.