Хомотрофы - [8]

На ватных от усталости ногах я сбежал по тропинке вниз к ручью, обросшему кустарниками терна и ивняком. Остановился на берегу и огляделся. Четко очерченные края балки напоминали волнистую линию, проведенную темно-зеленой гуашью.

Вдруг мне показалось, что тысячи людей, выйдя из домов, стоят надо мной, повернув ко мне бледные лица, на которых отсутствуют черты. Просто неподвижные белые пятна.

Я опустился на колени и умылся в ручье. Вода оказалась теплой. Среди камней резвились мальки, над бархатными верхушками камышей сновали стрекозы. Я огляделся. Видение исчезло.

Выбравшись из балки, я почувствовал себя обессиленным. Теперь моста не было видно. Более того, я потерял даже направление, в котором нужно двигаться. Опять пришлось идти наугад.

Я обходил какое-то кирпичное сооружение, как вдруг двое нетрезвых полиуретанцев преградили мне дорогу.

Вперед выступил долговязый парень с вытянутой, как веретено, головой.

– Мужчина, помогите нам в одном деле, – без всяких предисловий прогундосил он.

Уши у него были сильно оттопыренные, глаза наглые и презрительные.

Я попытался его обойти, но второй, низкорослый и лохматый, вынырнул из-за спины первого.

Втянув голову в плечи, разведя руками, он плаксиво проговорил:

– Че те, трудно помочь, что ли?

– Мне это неинтересно, – сказал я и попытался отстранить его рукой. Но лохматый уперся. Он даже наклонился под углом, чтобы противостоять мне.

– Да ладно тебе, ладно, – долговязый просунул между нами руку. – Слушай. Это ж дело плевое совсем.

Я похолодел и отшатнулся, увидев на его руке свежую кровь.

– А, пардон, минуточку, – долговязый достал из кармана самый грязнейший на свете платок и вытер им руку.

– Это курица! – сказал он, обращаясь одновременно ко мне и своему напарнику.

– Да-да! Он курицу зарезал! – подтвердил коротышка.

– Меня это не касается, – я вновь попытался пройти.

Долговязый хлопнул себя руками по тощим бедрам.

– Да что же это такое! Я же говорю вам, мужчина: дело-то плевое. Тьфу и все.

Он плюнул и попал мне на ногу.

Мы встретились с ним взглядами. Воспаленные глаза странного шафранового цвета. В них злоба и шакалья осторожность.

– Уйди с дороги, – сказал я.

Не думаю, что это прозвучало достаточно твердо, но, в голосе была хриплая усталость, придавшая моим словам нахальство и небрежность.

Долговязый оценивающе посмотрел на меня.

– Хорошо. Тогда предлагаю сделку, – он улыбнулся, и по его скулам пробежали морщинки.

Мне не хотелось никаких сделок. Я намеревался уйти. Но парень вдруг мягко положил руку мне на плечо.

– Слушай, ты же хочешь узнать, что у нас тут за дела происходят?

На какое-то время воцарилось молчание.

– Вас послали за мной следить? – спросил я, вытирая носок туфли о траву.

– Да ты че?! – встрепенулся лохматый. – Нас никто не может никуда посылать! Даже его превосходительство господин директор не могут нас никуда посылать, а только просить. Потому как мы…

Он ухмыльнулся, и в темноте его рта мелькнули редкие и тонкие, словно собачьи, зубы.

Мне показалось, что десны у него тоже покрыты темной кровью.

– Брательник, помоги, – примирительным тоном сказал долговязый. – А мы тебя до вокзала доведем. Домой-то охота вернуться?

– Что вам от меня надо? – сердито спросил я.

Ситуация совершенно сбила меня с толку. Кто им сообщил, что я интересуюсь заводом? Охранники? Начальник отдела кадров?

– Пройдемте за склад, на задний двор. Это рядом.

На какое-то время я, наверное, частично потерял самоконтроль.

«Задний двор… задний двор…» Слова продолжали звучать в голове. Я был словно под гипнозом.

– Идемте, мужчина, идемте, – говорили, пятясь, долговязый с лохматым.

Ноги задвигались сами собой. Мы завернули за угол сооружения и вошли в железные ворота.

– Ну, иди, иди, славный ты наш, – лохматый схватил меня под руку и потащил быстрее. Я споткнулся. Внезапно сбоку раздался женский крик:

– Менги!

Рядом, в стене склада, с шумом захлопнулся металлический ставень. Незнакомцы оглянулись на звук.

Неожиданно для себя я схватил коротышку за шиворот и, оторвав его от земли, швырнул в долговязого.

Я бежал некоторое время вдоль заборов, сворачивая в переулки, но скоро выбился из сил и перешел на шаг. Убегая, я не думал о направлении и теперь, вытирая со лба пот, стал осматриваться.

Шума погони не было слышно. Выйдя из заросшего бурьяном переулка, я оказался на довольно широкой, прямой дороге и пошел так быстро, как только мог. Если двигаться только вперед и никуда не сворачивать, рано или поздно выберешься из города. Я в это верил. Солнце уже клонится к западу. Я посмотрел на часы. Половина пятого.

Мне уже было все равно, где ночевать. Поле, обочина дороги, лес – все равно, главное, чтобы это было за пределами Полиуретана. Плохо только, что нет еды. Немного кружится голова. Может, все-таки, мне еще встретится работающая лавка. Я упрямо переставлял ноги.

Полиуретан – самое сумасшедшее место на свете, где среди бела дня на тебя нападают пьяные уроды, где нет телефонов, не работают магазины, а жители напоминают живых мертвецов. Идея остаться здесь и устроиться на завод была откровенно глупой. Никакой репортаж не стоит подобных страданий.