Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь - [7]

1.2.

Исключение это вид изъятия. Оно является единичным случаем, который изымается из общей нормы. Но исключение собственно характеризуется тем фактом, что то, что исключается из нормы, от этого вовсе не оказывается вне каких–либо отношений с нормой; напротив, исключение поддерживает отношения с нормой в форме временного прекращения ее действия. Норма применяется к исключению в акте, приостанавливающем ее применение, в изъятии самой нормы. Чрезвычайное положение является, следовательно, не хаосом, предшествующим порядку, но ситуацией, которая является результатом временного прекращения порядка. В этом смысле исключение действительно, согласно этимону, является неким взятием вовне (ех–сареге), а не просто изъятием.

Неоднократно отмечалось, что структура политико–правового порядка есть вид некоего включения, которое в то же время выталкивает вовне, исключает. Так, Делез пишет, что «суверенная власть царит лишь над тем, что она в состоянии интериоризировать»[33], а Бланшо, рассуждая о великом заточении (grand enfermement), описанном Фуко в его «Истории безумия в классическую эпоху», говорит о попытке общества «заключить внешнее» (enfermer le de–hors), то есть конституировать его как «внутреннее, имеющее, однако, двусмысленный статус ожидания или исключения». Сталкиваясь с избыточностью, система включает внутрь себя то, что ее превосходит, путем запрета и таким образом «определяет себя как нечто внешнее по отношению к себе самой»[34]. Однако исключение, определяющее структуру суверенной власти, является еще более сложным. То, что находится вне, здесь включается не просто посредством запрета или интериоризации, но путем временного прекращения действия порядка, то есть порядок получает возможность устраниться от исключения, оставить его. Исключение здесь это не то, что уклоняется от правила, а правило, временно прекращая свое действие, дает место исключению и лишь таким образом выступает в роли правила, оказываясь при этом в отношении с исключением. Особая «сила» закона заключается в этой способности поддерживать отношения с внешним. Назовем эту предельную форму отношения, которая включает нечто единственно путем его изъятия, отношением исключения.

Следовательно, ситуация, которая создается во время чрезвычайного положения, обладает этой особой чертой — она не может быть определена ни как фактическая ситуация, ни как правовая ситуация, но устанавливает между этими двумя парадоксальный порог неразличимости. Она не является фактом, потому что создается лишь временным прекращением нормы; но по той же причине она не является также и правовым случаем, пусть даже и открывая возможность действия закона. Таков окончательный смысл парадокса, сформулированного Шмиттом, когда он пишет, что суверенное решение «показывает, что не нуждается в праве, чтобы создавать право». В случае суверенного исключения речь в действительности идет не столько о том, чтобы контролировать или нейтрализовать избыточность, сколько о том, чтобы в первую очередь создать или определить само пространство, в котором политико–правовой порядок мог бы иметь силу. В этом смысле это исключение является фундаментальной локализацией (Ortung), которая не ограничивается различением между тем, что находится внутри, и тем, что находится снаружи, нормальной ситуацией и хаосом, но устанавливает между ними границу (чрезвычайное положение), начиная с которого внутреннее и внешнее вступают в те сложные топологические отношения, которые делают возможной действенность порядка.

«Пространственный порядок», в котором для Шмитта заключен суверенный nomos[35], не является, следовательно, только «захватом земли» (Landnahme), утверждением правового порядка (Ordnung) и территориального порядка (Ortung), но в первую очередь «захватом внешнего», исключением (Ausnahme).

К Так как «не существует нормы, которая могла бы быть применима к хаосу», хаос должен быть сначала включен в порядок посредством создания зоны неразличимости между внешним и внутренним, хаосом и нормальной ситуацией: чрезвычайного положения. Чтобы относиться к чему–либо, норма должна действительно допускать то, что находится вне отношения (является не связанным), и, тем не менее, таким образом устанавливать с ним отношение. Отношение исключения, таким образом, просто выражает первоначальную формальную структуру правового отношения. Суверенное решение о чрезвычайном положении в этом смысле является первоначальной политико–правовой структурой, лишь начиная с которой то, что включено в порядок, и то, что исключено из него, приобретает свой смысл. В своей архетипической форме чрезвычайное положение, следовательно, является первоисточником любой правовой локализации, так как лишь оно открывает пространство, в котором установление некоего порядка и определенной территории впервые становится возможным. Как таковое это положение является, однако, сущностно нелокализуемым (даже если иногда возможно установить его определенные пространственно–временные границы). Связь между локализацией (Ortung) и порядком (Ordnung), в которой заключается