Homo Гитлер: психограмма диктатора - [10]

Перевод этой книги на английский язык («Май страгл») довольно сильно отличался от немецкого оригинала. Из него «были удалены наиболее острые замечания Гитлера относительно внешнеполитической экспансии Германии и угрозы в адрес евреев. Большинство пассажей, в которых фюрер делился с читателями своей идеей фикс о еврейской опасности, были вымараны. Также из текста бесследно исчезло утверждение, что Германия выиграла бы первую мировую войну, если бы вовремя избавилась от 12–15 тысяч евреев».[72]

После 1928 года, когда вышел в свет 2-й том «Майн кампф», в котором Гитлер изложил свои воззрения на внешнюю политику, он не написал больше ни строчки. По утверждению рейхсминистра экономики Яльмара Шахта, фюрер не записывал ни единого своего слова. Гитлер пытался контролировать даже собственный смех.[73] Он смеялся только «прикрыв нижнюю часть своего лица рукой».[74]

Документы третьего рейха представляют собой отдельную проблему. Историк Геев Гошен писал: «Я страстно желал найти документы нацистского времени, получить в руки источники, которые позволили бы мне составить полную и ясную картину происходившего».[75] Как известно, нацисты, ни минуты не колеблясь, подделывали документы, например свидетельства о смерти людей, убитых в рамках программы эвтаназии. Это действительно оказалось успешным средством, при помощи которого весьма сложно узнать истинные масштабы этих мероприятий. Всего этого вполне достаточно, чтобы с точки зрения психолога понять поведение Гитлера и оценить его как хитросплетение патологических фантазий.

Смешение понятий проявилось во время путча Рема. По мнению Норберта Фрая, невозможно точно установить, верил ли сам Гитлер в заговор штурмовиков: «Истерики, которые Гитлер стал устраивать после Годесберга (где он переночевал в отеле "Рейнхотель Дрессель" перед вылетом в Мюнхен для ареста Рема в Бад Виззее), становились все сильнее и придавали его монологам правдоподобие, которое заставляло забыть, что все это было не более чем способом оправдания и перестраховкой».[76] В ходе культурного развития у Гитлера не произошло разделения отдельных видов эмоциональных переживаний. По мнению Берна Юргена Вендта, во время Судетского кризиса Гитлер продемонстрировал «такую смесь решительности, фразерства, самообмана и слепоты, которая делает для нас сегодня почти невозможной попытку провести в характере этого человека границу между рациональным расчетом, фанатическим самовнушением и намеренной игрой на публику».[77]

Незадолго до самоубийства Гитлер послал находившегося в Бергхофе адьютанта Шауба в Мюнхен на свою частную квартиру на Принц-регентплац с приказом сжечь все свои бумаги. Так он пытался продолжить лгать даже после своей смерти, уничтожив свидетельства своей личной жизни, и скрыть тем самым глубинные истоки своих преступлений. Прошло полвека, но до сих пор так и не удается полностью раскрыть характер Гитлера. Мартин Брозцат утверждает, что «любая попытка всеобъемлющей расшифровки этой личности наталкивается на крайнюю скудость правдивых источников».

Переоценка личности Гитлера

Однако полный пересмотр сложившейся оценки личности Гитлера с позиций психологической науки может привести не столько к положительным, сколько к отрицательным результатам. Дело в том, что Гитлер был не только внушающим ужас политиком, но и крайне отвратительным человеком. Будет намного проще понять губительную политику фюрера, если в обязательном порядке учитывать при анализе такие свойства его характера, как злонамеренность, беспощадность, неискренность, самовлюбленность. В программе Гитлера отсутствовала сколько-нибудь пригодная основа, она базировалась только на его личности, что лишний раз осложняет задачу. Личность фюрера была намного более отталкивающей, чем все предшествующие ему политики, и этот психологический вывод подталкивает к тому, чтобы пересмотреть роль немецкого диктатора в новейшей истории. Анализ должен быть основан на полном раскрытии психопатологической бездны в душе этого врага человечества. Пример Яна Кершоу, который через каждое слово подчеркивал преступность и варварство нацистов, стараясь произвести впечатление на читателя, лишний раз показывает, насколько ему был несвойствен подобный образ мыслей.

Следует отказаться от употребления таких нацистских словообразований, как «фюрер», «захват власти», «аншлюс», «марш на Фельдхеррнхалле», хотя это и потребует особой корректности. Нельзя писать, что Гитлер выступал как «фюрер» или что в «марше на Фельдхеррнхалле» действительно было нечто героическое. На сегодняшний день и без этого существует множество психотерапевтической литературы, посвященной анализу словоупотребления пациента, поскольку подобным способом можно получить наиболее полное представление об искаженной картине мира больного.

Утверждение Карла Дитриха Эрдманна о том, что Гитлер был личностью «без внутреннего размаха, столь привлекающего биографов», не должно отпугнуть психолога. Он просто обязан использовать все свои знания, чтобы изучить «столь необычную в немецкой истории фигуру».[78]

Часто биограф, сам того не замечая, рано или поздно проникается симпатией к объекту своего многолетнего внимания, что создает раскалывающее основу исследования противоречие.