Холст - [6]

Я сосредотачиваюсь на Дженни и Кайле, обнимающихся в вестибюле, и это помогает успокоиться, и более-менее спокойно идти рядом с Джошем, шаг за шагом, направляясь к молодоженам.

***

– Еще немного, – говорит фотограф, смотря в объектив.

Поторапливайся и сделай чертову фотографию. Я здесь умираю. Не уверена, сколько еще смогу выдержать близость к Джошу. Мы покорно позировали для фотографа в течение тридцати минут, из них последние десять, я боролась с желанием убежать. Не знаю, как долго еще смогу сдерживаться, учитывая, что его руки сейчас обхватывают мою талию, а мускулистая грудь прижимается к моей спине. Добавьте к этому его теплое дыхание на моей шее, и поймете, что я абсолютно на грани. Застряла между желанием и страхом, и мои мысли ведут войну внутри головы:

– Обернись и поцелуй его так, что он никогда этого не забудет, – убеждает меня безрассудная Я.

– Вдохни и расслабься. Это скоро закончится – напоминает осторожная Я.

Когда мы, наконец, заканчиваем фотографироваться, рациональное мышление выигрывает бой. Я делаю глубокий вдох, выскальзываю из кольца его рук и направляюсь к бару. Мне нужно выпить. Судьба, должно быть, улыбается мне, так как я натыкаюсь на официанта с подносом шампанского. Я ему улыбаюсь со словами:

– Ты и понятия не имеешь о том, как сильно мне это сейчас нужно.

Он улыбается мне в ответ, и я подмигиваю, когда беру второй бокал. Выпиваю первый бокал в два больших глотка, и вскоре за ним следует второй. Поставив два пустых бокала на поднос, говорю:

– Спасибо, – и хватаю третий.

– Эль, – слышу я, подходящую ко мне Кенну. – Нам пора занять свои места за столом.

– Отлично, – бормочу я.

– Что случилось? – ее брови хмурятся, когда она изучает меня.

– Не хочу сидеть рядом с Джошем, – честно отвечаю я, и провожу рукой по лбу. – Не знаю, есть в нем что-то такое, что меня раздражает.

Кенна знающе улыбается.

– Не знаешь?

– Хорошо, я уверена, что могу составить длинный список из раздражающих вещей, которые он делает.

– Это не то, что я имею в виду, и ты это знаешь, – она сжимает губы. – Вы, ребята, напоминаете, нас с Дереком. Сексуальное напряжение между вами такое сильное, что его можно разрезать ножом. Очень горячо, – она шевелит бровями.

Я смеюсь и качаю головой.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Отрицай, отрицай. Это ничего не меняет. Напряжение есть, признаешь ты его или нет. Когда вы двое решите сдаться, то у вас будет самый офигенный секс в вашей жизни. Поверь мне, – подмигивает она.

Я морщу нос и качаю головой.

– Ты сумасшедшая. Голые мы с Джошуа Доусон никогда ничего не будем делать вместе. В последнее время мы едва можем терпеть друг друга, будучи полностью одетыми.

Она похлопала меня по плечу.

– Хорошо, мы перенесем этот разговор на то время, когда ты сможешь рассказать мне о том, что я была права, и о том насколько эпичным был секс. Ну, а сейчас нам нужно занять свои места, а то у Дженни случится нервный срыв.

***

Направив внимание на свою тарелку с ребрышками, я изо всех сил стараюсь не думать о мускулистом бедре Джоша, постоянно натыкающегося на мое бедро. Я изо всех сил стараюсь это сделать. Ребрышки вкусные, я уверена, но мне совсем не хочется их пробовать. На их месте мог бы быть картон, я бы не почувствовала. Я слишком отвлечена рукой Джоша, то и дело задевающей мою руку, и его мужественным запахом, окутывающим меня. Он пахнет лучше, чем эта еда, а это уже о чем-то говорит. Я просто обожаю ребрышки, Дженни добавила их в меню специально для меня, а я даже не могу их поесть. Вместо этого я просто перекладываю содержимое с одной стороны тарелки на другую.

– Ты в порядке? – Джош наклоняется ко мне и тихо спрашивает. Его теплое дыхание у моего уха вызывает у меня дрожь. Меня злит, что он оказывает на меня такое влияние.

– Я в порядке, – коротко отвечаю я.

– Ты уверена?

Почему он не может просто игнорировать меня? Было бы намного проще.

– Слушай, я же сказала, что все в порядке. Я не нуждаюсь в том, чтобы ты был бойскаутом и следил за моим благополучием. Сегодня вечером ты не заработаешь баллов за эти заслуги, – говорю я зло и делаю знак рукой, чтобы он отстал, словно он – насекомое.

Он ухмыляется.

– Я понял. Ты не привыкла к парням, которые спрашивают, как ты себя чувствуешь, и заботятся о тебе, – он хватает меня за подбородок и поворачивает к себе мое лицо. – Но ты должна знать, я не буду изменять своего поведения только потому, что ты этого хочешь. Я понимаю, что твои ожидания по отношению к людям занижены, – его глаза сужаются и вспыхивают от гнева. – Но я не собираюсь быть мудаком только из-за того, что это все, что ты воспринимаешь. Когда я спрашиваю, все ли с тобой в порядке, то мотивом для этого является лишь беспокойство. Я – хороший человек, и ты не изменишь меня.

Он резко встает, и его стул с визгом скользит назад. Бросив салфетку поверх своей тарелки, он уходит, не взглянув на меня.

Я наблюдаю за тем, как он уходит, и мой желудок сжимается. Я не хочу вести себя с ним как сука, но ничего не могу с собой поделать. Эти новые чувства, которые я к нему испытываю, выходят за рамки дружбы, и они меня путают. В одно мгновение мне хочется поцеловать его мужественные губы, а затем, хочется выбесить его. Без основания и причины, я неожиданно переключаюсь с одной крайности на другую, и, похоже, нет никакого способа это контролировать.