Холодный ветер в августе - [22]

— Хорошо, малыш. — Она улыбнулась и подняла руки, чтобы обнять его голову. — Хорошо, я буду твоей девушкой. По крайней мере, мы попробуем. Ладно?

— Ладно, — сказал он. Из-за того, что он уткнулся в ее плечо, его голос звучал приглушенно.

— А ты будешь держать язык за зубами, ладно?

— Конечно! — ответил он свирепо, борясь с ее объятиями.

— И всякий раз, когда я захочу, это — мое, хорошо? — спросила она, положив руку себе между ног. И засмеялась.

Он не ответил.

— Ой, что случилось? — спросила она. — Малыш на меня сердится?

— Нет, — пробормотал он.

— Хорошо, — сказала она со смехом. — Кроме того, если я буду твоей девушкой, ты должен сказать мне, что делать и чего не делать. Так?

— Ты просто смеешься надо мной. Дразнишь меня.

Она засмеялась.

— Боже, да ты серьезно! Я забыла, какими серьезными могут быть мужчины.

— Я еще не мужчина, — голос Вито все еще приглушенно звучал из-за ее плеча, но он казался довольным.

— Милый, если я говорю, что ты мужчина, значит, ты мужчина. Ну, и когда же я увижу тебя снова, никогда?

— А? — Вито приподнял голову, удивленно глядя на нее. — Я просто спущусь, чтобы вроде как отметиться у отца, понимаешь?

— Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не спуститься вниз, а потом снова подняться, скажем, через пару часов. В семь часов. А я приготовлю тебе ужин. Тебе это нравится?

— Конечно! — закричал он.

— То есть, ты не утомился и не устал от меня?

Он издал вопль протеста:

— Ты с ума сошла?

— Ладно, ладно. Не вопи. Я просто подумала, может быть, ты хочешь отдохнуть или еще что-нибудь.

Он не мог вымолвить слова.

— Хорошо, хорошо. — Она засмеялась. — Ну, иди оденься. И перед тем, как спуститься, проверь, стер ли ты помаду с лица.

После того, как Вито ушел, Айрис долго лежала в постели, куря и глядя в потолок. Она ощущала пустоту и легкую досаду — результат того, что ее возбуждение не получило разрешения, но она привыкла к этому. Смирилась с этим. Временами, если она достаточно хорошо знала мужчину, если он нравился ей и если она была в меру пьяна — не слишком пьяна, но в меру — она испытывала своего рода безумное освобождение, которое оставляло ее в полном физическом изнеможении и, фактически, в состоянии безнадежной подавленности.

В большинстве случаев удовольствие не стоило таких мук. Как она давно решила, ни один мужчина не имеет силы — или желания, или терпения — дать ей то, что она хочет.

И ни одна женщина. Девки, подумала она, зевая, еще хуже, чем мужчины. И так ревнивы! Господи, как они ревнивы! Помимо всего прочего, нет никакого удовольствия от того, что спишь с другой женщиной. Она однажды попробовала и нашла это безрадостным, пустым. Она ощущала себя парией в постели другой женщины, еще более одинокой, чем всегда.

Даже если мужчина совершенно не удовлетворителен, подумала она, по крайней мере, с ним не чувствуешь себя отрезанной от остального мира. С мужчинами только одна печаль — их ненадолго хватает. Правда. Ну, честно сказать, было несколько и других… Ее второй муж умел быть медленным и даже нежным, подумала она с любовью, но когда она начинала что-то ощущать, действительно ощущать напряжение внутри себя, он всегда начинал спешить, а она отчаянно пыталась замедлить его движения, и никогда ничего особенно хорошего из этого не получалось. А с течением времени, конечно, он становился все хуже — все поспешней и поспешней. Бесполезно.

Очень плохо, подумала она, потому что она все еще любит его. Но он ушел и нашел другую женщину. Она пожала плечами.

Может быть, подумала она с неожиданным приливом энтузиазма, ей удастся натренировать Вито, действительно выучить его. В голове у нее складывались осторожные фразы:

— Ну, послушай, милый, дай мне твою руку, вот так, и…

Он так мил, подумала она. Такой милый малыш. Она ощутила переполняющий ее прилив нежности. Как было бы здорово, если бы он сейчас оказался здесь! Она бы целовала его и сжимала в объятиях, обнимала его и качала его, просто качала бы туда-сюда.

Она быстро встала с постели. Она приготовит ему ужин, приготовит прекрасный ужин. Она улыбнулась себе, лениво потягиваясь перед зеркалом. Затем застыла с высоко поднятыми над головой руками.

Что бы сказал Джули Франц, если бы он узнал? Она прикрыла рот рукой и хихикнула.

— О, дружище, — громко сказала она. — Др-ружи-ище!

Просто смеха ради она позвонит Джули в Коннектикут. Не для того, чтобы рассказать ему. Боже упаси! Но только для того, чтобы поддразнить его, заставить его ревновать. Она усмехнулась.

— Телефонистка, — сказала она преувеличенно высокомерно. — Телефонистка, я хочу позвонить в Коннектикут. Я хочу… В Уэст-порт. Я хочу поговорить с мистером Фра-анцем, мистером Джулисом Фра-нцем…

Вито в одиночестве сидел в отцовском кресле у окна. Комната была наполнена особенным покоем позднего воскресного дня, так что он слышал жужжание электрических часов на полке. Он был рад тому, что отца не было дома. Он чувствовал потребность говорить и знал, что он бы рассказал отцу обо всем, что произошло. А именно этого, как он помнил, Айрис и просила его не делать. И все-таки его отец был другим. Вито решил, что он не будет рассказывать отцу все. Но кое-что он ему расскажет, похвастается немного. Отец посмеется над ним, многозначительно толкнет его в бок, взъерошит волосы. Он улыбнулся. Да, лучше бы старик был дома. Улыбаясь, он обхватил колени и в этот момент заметил, что маленький ярко-голубой прямоугольник в верхней части окна перестал быть прямоугольником. Пропал один угол.