Холодный поцелуй смерти - [2]

— Ага, наверно, папарацци дожидается! — Ее подпевала, потасканная блондинка, сложила пальцы рамочкой и нацелилась на меня. — Улыбочку, мисс Тейлор! — зашипела она, а потом состроила жалостливую гримасу. — Журналистов вы больше не интересуете, Женевъева! Вчерашние новости никому не нужны, и сидские шлюшки нам тоже ни к чему, так что проваливай-ка ты со своими оранжевыми котячьими глазенками в СОС-таун, там тебе самое место!

Внутренне я застонала — я и представить себе не могла, сколько неприятностей у меня случится из-за того, что на первых полосах газет напечатали мое фото в компании главного лондонского кровососа (к счастью, ныне покойного). И Дженет с ее подпевалой были самой маленькой из этих неприятностей, пусть и до обидного сухой благодаря огромному зонтику, — хотя они и охотились за моей кровью в переносном смысле чуть ли не с большим рвением, чем вампиры — в прямом. Пока что я сохраняла спокойствие и тренировалась делать им «полное, не вижу’’», однако…

— Некогда мне тут с вами болтать. — Я отбросила с лица мокрую прядь и медовым голосом пропела: — У меня жаркое свидание с красавцем-фавном, надо хорошенько подготовиться.

К сожалению, красавец-фавн был мой начальник, а жаркое свидание сводилось к обычной работе, но, когда оказываешься лицом к лицу с парочкой гарпий, готовых жизнь положить, лишь бы тебе насолить, все средства хороши. Я улыбнулась подружкам, порадовалась зеленым сполохам в их глазах — недаром ревность называют зеленоглазым чудовищем, — повернулась и ушла, не слушая, что они там лепечут.

Дойдя до угла, я обернулась и сосредоточилась, включив магическое зрение. Так я и думала — над большим черным зонтиком Дженет набрякли чары «глаз бури», роняя вокруг подружек жирные круглые капли. Я помедлила. Мне всего-то нужно было сложить ладонь чашечкой и призвать чары — тогда ветер вырвет из рук Дженет ее великанский зонтик и две эти дуры заверещат и задрыгаются под дождем, как мокрые мыши. Я стиснула кулак и велела себе не опускаться до их уровня. Их насмешки того не стоили — меня же не побивали камнями, в самом деле. Как говорится, слова не ранят, и это правда, если только к ним не присовокупляют чары, а Дженет с подпевалой были не ведьмы — просто ведьмины дочки. Отцы у них были люди, а не сиды, поэтому подружки жили в мире, напоенном магией, видели ее отсветы, но так и не научились ею управлять — и никогда не научатся. Чары «глаз бури» им пришлось купить, а любое действенное заклинание — удовольствие недешевое, это я прекрасно знала.

Я засмеялась — коротко и безрадостно. Сама-то я хороша — сида, волшебное существо, напоенное магией, но это вовсе не значит, будто я умею с ней обращаться. О да, я ее видела магическим зрением, могла призвать, взломать или даже впитать, но, как я ни старалась, собственные мои колдовские способности на деле оказывались не серьезнее, чем у ведьминых дочек. Почему, я сама не знала, но магия любит подобные мелкие шуточки. Однако сложности с чарами были у меня всегда и сейчас значились где-то в самом низу списка, в начале которого стояли куда более важные пункты — например, выяснить, что от меня нужно привидению Козетте.

Я потрусила домой, ломая голову над тем, где же, прах побери, раздобыть некроманта, — разве что в буквальном смысле слова рыться в могильном прахе?

Пять минут — и я была дома, в тепле и сухости, по крайней мере, на пороге вестибюля; оставалось еще подняться на пять пролетов. Я положила ладонь на парадную дверь, и кобальтовые защитные чары вспыхнули, словно неоновая вывеска в сумраке, снова впитались в косяки, и дверь подалась. Отняв руку, я вдохнула знакомый аромат восковой мастики для пола, а с ним и свежий — и куда менее приятный — запах сырой плесневелой земли и чеснока.

— Проклятущие ведьмы, — процедила я и сморщилась.

Я щелкнула выключателем, но, как обычно, ничего не произошло, — в люстрах, свисавших из-под высокого эдвардианского потолка, по-прежнему не было лампочек. Хозяин дома, мистер Трэверс, что-то затаился. Моим соседкам-ведьмам темнота была нипочем: все они могли наколдовать себе огненные шары. Но хотя у меня и «оранжевые котячьи глаза» (лично я предпочитаю называть их янтарными), в темноте я вижу примерно так же фигово, как колдую, так что пришлось полагаться на свет уличных фонарей, сочащийся сквозь витражную фрамугу над парадной дверью. А этот свет не мог ни развеять темные тени, таящиеся на лестнице, ни осветить высокую, темную, неподвижную фигуру на площадке надо мной.

Сердце у меня екнуло, я уставилась в темноту, а потом вздохнула с робким облегчением — мне удалось разглядеть толстое древко и березовые прутья метлы-оберега. Еще раз проклятые ведьмы! Мало того что с чесноком переборщили, еще и всякий хлам на лестнице сваливают. Впрочем, не привидение — уже спасибо. Поежившись, я вытащила из полиэтиленового пакета заботливо приготовленное до пробежки полотенце и вытерла мокрые лицо и волосы. Шагая к лестнице на цыпочках — наш гоблин-уборщик Элигий был не из тех, кто потерпит мокрые следы на оттертом черно-белом кафельном полу, — я натянула через голову сухой свитер и почувствовала, как холод мало-помалу отступает.