Холодный огонь - [122]

— Я друг Джима, — произнесла она заранее приготовленную фразу.

Лицо старика изобразило сильное удивление. Похоже, он не знал, что ответить. Наконец сказал:

— Ну и как дела у Джима?

— Не слишком хорошо. Генри. — Она решила говорить только правду. — Он очень несчастный человек.

Старик отвел взгляд и уставился на гору голубых фишек для покера.

— Да, — тихо произнес он.

Раньше Холли не исключала возможности, что именно на Генри лежит доля ответственности за то, что Джим предпочел жить в мире фантазий. Однако сидящий перед нею человек совсем не походил на жестокого истязателя малолетних.

— Генри, я хотела с вами поговорить, потому что мы с Джимом больше чем друзья, я люблю его, и он тоже признался, что любит меня. Я надеюсь, мы будем вместе очень, очень долго.

К ее изумлению, глаза старика наполнились влагой и по морщинистым щекам побежали крупные слезы.

— Простите, я не хотела вас расстраивать, — смутилась Холли.

— Ну что вы, что вы. — Он левой рукой вытер глаза. — Это вы простите меня, старого дурака.

— Зачем вы так!

— Видите ли, я никогда не думал… мне казалось, что Джим так и останется один-одинешенек.

— Но почему?

— Видите ли…

Нежелание Генри говорить плохо о внуке полностью рассеяло ее подозрения.

— Он привык держать людей на расстоянии. Вы это имеете в виду? — попыталась ему помочь Холли.

Генри горестно кивнул.

— Джим всегда был такой неласковый, даже со мной. Я люблю его всем сердцем, но он никогда не показывал своих чувств, никогда не говорил, что любит меня, хотя я-то знаю, как он ко мне относится.

Холли открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но старик вдруг тряхнул головой, и его лицо исказилось страданием. Она даже решила, что у него начинается приступ.

— Но это не его вина, видит Бог, он здесь ни при чем. — Генри начал заикаться от сильного волнения. — Я сам виноват в том, что наши отношения стали такими. Я не имел права тогда его обвинять.

— Обвинять?

— Я обвинил его в смерти Лены.

Страх закрался в сердце Холли и уколол противной болезненной дрожью.

Она выглянула в окно. Джима не видно. Он остался во дворе по другую сторону здания. Где он сейчас… что с ним… кто он…

— Но что случилось с Леной? Не пойму, о чем вы говорите, — спросила она, боясь, что уже не нуждается в объяснениях.

— Не могу себе простить того, как я тогда поступил, что подумал. — Генри замолчал и посмотрел на Холли, но она видела, что мысленно он весь в прошлом. — Джим казался таким странным, в нем ничего не осталось от мальчишки, которого я знал раньше. Таким его сделала Атланта.

Холли сразу пришли на ум имена Сэма и Эмили Ньюсомов, чьи жизни Джим спас в хозяйственном магазине Атланты, расстреляв из дробовика грабителя Ринка. Однако Генри явно имел в виду совершенно другой случай, произошедший гораздо раньше.

— Так вы ничего не знаете об Атланте? — спросил он Холли, заметив ее недоумение.

С улицы донесся странный шум, заставивший Холли насторожиться. Она не сразу сообразила, что непонятные звуки напоминают пронзительный клекот птиц, защищающих свои гнезда. Холли подумала, что птицы вьются над крышей и их крики отражаются эхом в дымоходе камина. Ничего страшного. Птичьи голоса постепенно отдалились и затихли Она вернулась к прерванному разговору.

— Вы говорите, Атланта? Боюсь, что мне ничего не известно.

— Ничего удивительного, что он не рассказывал даже вам. Он никогда не станет об этом говорить.

— Что произошло в Атланте?

— Это случилось в маленьком ресторанчике, который назывался «Дворец Утенка Дикси»…

— Боже мой, — прошептала Холли. То самое место, которое она видела во сне.

— Наверное, вам приходилось об этом слышать. — Старик поглядел на нее печальными глазами.

Холли почувствовала, как ее лицо исказилось гримасой горя. В этот миг она думала не о родителях Джима, не о Генри, который их любил, а о Джиме.

— Боже мой… — Она умолкла, не в силах вымолвить ни слова, и слезы застлали ей глаза.

Генри погладил ее по руке, и Холли благодарно сжала его большую ладонь. Некоторое время она сидела молча, пытаясь прийти в себя.

На другом конце комнаты, где смотрели телевизор, то и дело слышался звон колокольчиков и рев медных труб — там вовсю разворачивалась захватывающая телевикторина.

Родители Джима погибли не так, как он рассказывал. Вымышленная автокатастрофа была одним из способов ухода от кошмарной действительности.

Она знала правду. Знала, но отказывалась в нее верить. Последнее сновидение оказалось не предостережением, а еще одним воспоминанием Джима, которое он бессознательно спроецировал на ее мозг. Во сне она превратилась в другого человека: она стала Джимом. Точно так же, как две ночи назад побывала в облике Лены Айренхарт. Окажись у нее под рукой зеркало, она бы узнала в нем не себя, а десятилетнего Джима; точно так же в окне мельницы Холли увидела отражение лица Лены. Страшное зрелище залитого кровью ресторана ожило в памяти с новой силой, а по спине пробежала дрожь.

Она поглядела в окно. Вид пустого двора наполнил ее страхом.

— Они выступали в клубе, — заговорил старик. — А обедать любили в ресторанчике, который запомнился Джиму еще по прошлому приезду в Атланту.

— Кто был убийца? — дрогнувшим голосом спросила Холли.