Холодный как лед - [24]

– Я так не думаю.

И схватил ее в тот момент, когда она попыталась прыгнуть на него, легко развернул и заломил ей за спиной руки. Мгновением позже она уже лежала на полу, его колено упиралось ей в центр грудной клетки, и Женевьева таращилась на Йенсена в немом потрясении.

Мадам Ламберт положила шифровальный карманный компьютер на стол рядом с нетронутым бокалом вина. Она гордилась собой, тем, что могла принимать трудные решения и претворять их – она наслаждалась уединенным обедом в тихом ресторанчике недалеко от своего офиса, без всяких хлопот посылая и получая необходимую информацию.

Нет, своей одинокой трапезой она отнюдь не наслаждалась, поправила себя мадам, беря бокал превосходного вина и отпивая глоток. В данный момент нечем особенно наслаждаться. Она только что отослала приказ Питеру Йенсену, что ему придется убить молодую женщину, убрать ее с дороги. И от этого в глубине души мадам возникло тошнотворное чувство.

Питер послушается, не задав ни одного вопроса. И исполнит приказ как можно гуманнее. Но всякая смерть, не важно, насколько оправданная, оставляет навечно неизлечимую психическую травму. А смерть невинного человека куда хуже. Мадам Ламберт знала, что Питер этому далеко не обрадуется.

Но их время истекало, а Гарри Ван Дорн ни за что не отступится, неважно, что они с ним будут делать. Единственный шанс заставить события сойти с рельсов – убить его.

В том–то и проблема с такими маньяками, как Гарри, думала мадам, отпивая еще глоток вина. Пытки бесполезны, когда жертва наслаждается болью, и даже с профессиональным опытом Питера не расколоть Ван Дорна. Кроме того, за совершение таких действий платится цена. Одно дело – чистое исполнение. Другое – пытки, а у человеческой психики есть свои пределы. И она боится, что Питер Йенсен своих пределов достиг.

Убийство девушки, может статься, последняя капля. Но у мадам Ламберт не было выбора.

Как и у Питера.

Глава 6

Она никак не могла обрести дыхание. Несмотря на мягкий застланный ковром пол, Йенсен так сильно швырнул ее, что вышиб из нее дух, да вдобавок придавил коленом грудную клетку. Женевьева с усилием втянула воздух, дыхание вернулось, а с ним пришла и ярость.

Пленница резко дернулась, поймала лодыжку Йенсена и попыталась свалить его, но он оказался мощнее и тяжелее любого человека, с которым когда–либо она тренировалась. И тут ведь отнюдь не тренировка.

Йенсен дотянулся до рук Женевьевы, схватился за них и вздернул ее вверх. С босыми ногами она была гораздо ниже его, что доставляло ей неудобство, но все равно адвокатша не колеблясь со всей силы двинула вверх коленом.

И не достигла цели – Йенсен уже скрутил ее, завернув руки за спину, и повернул лицом к стене.

 – Барахтайтесь, барахтайтесь – зашептал он Женевьеве  на ухо, – но, право слово, какие чертовски жалкие попытки. Никогда не пытайтесь бить кого–то коленом по яйцам, если нет возможности после смыться. Черт, да мужчины в таком случае слетают с катушек, начинают сердиться и становятся чересчур опасными.

Она ничего не ответила, лихорадочно обдумывая, что бы еще предпринять. Подколенная область всегда уязвимое место, и есть различные удары, которые, как предостерегали мисс Спенсер, могут оказаться смертельными. Удары, которые ей следовало попытаться не мешкая применить.

А потом захватчик на шаг отступил. Она больше не ощущала себя распластанной по обшитой деревянными панелями переборке. Йенсен все еще удерживал Женевьеву за запястья, но она уже мысленно прикидывала, сможет ли снова пнуть его.

– На вашем месте я бы не стал этого делать, – забавляясь, произнес он вполголоса. – Вы выдаете каждое свое действие наперед, и совсем нетрудно вас остановить. И я предупреждаю, прекратите целиться мне в яйца. Раздражает.

Каким–то образом он уже исхитрился развернуть ее так, что она оказалась лицом к нему, и при  этом все еще крепко сжимал сильной ладонью ее запястья. Женевьева даже не уловила, что на мгновение он отпускал их – так увлеченно проделывала всю эту жалкую работенку, стараясь защититься с помощью техники, усвоенной в качестве старательной ученицы мастера Тенчи.

– Зато я умудрилась больно стукнуть вашего приятеля, – с вызовом заявила она.

– Верно. Но ведь Рено дурак, и он вас недооценил. Только вот боюсь, он из тех типов, что норовят затаить злобу. У меня нет особого стремления дать ему возможность отплатить вам, но если вы будете и впредь меня доставать, то я могу изменить свое мнение.

Ей хотелось ответить чем–нибудь резким, но она сообразила, что куда лучше предпочесть общение с Питером Йенсеном, чем лишенную воображения жестокость Рено, даже если Женевьеве светил призрачный шанс сбежать от француза.

Йенсен даже не запыхался. Эти глаза, которые она считала бесцветными, на самом деле оказались чистого ярко–синего цвета, что напомнило ей…

– У вас есть какой–нибудь раствор для контактных линз?

На мгновение, пораженный, он уставился на нее. Если ей не удалось свалить его с помощью любительских приемов самообороны, то по крайней мере она могла задеть его словесными шпильками.

– Прошу прощения?

– Вы ведь носили прежде цветные контактные линзы? А это означает, что где–то на борту есть раствор для них, и мне он нужен. Я ношу свои линзы почти сорок восемь часов, и они меня просто убивают. Мне следовало снять их, когда у меня еще имелась под рукой сумочка, но меня отвлекли более интересные вещи, а именно желание унести отсюда ноги.