Холодное солнце - [16]

– Им он поведал ту же историю.

– Он что-то недоговаривает.

– Что будем делать?

– Пусть рассказывает снова и снова, пока нить не распутается. Стандартный метод.

– Я знаю метод получше – и побыстрее.

– Какой же?

– Вам необязательно знать детали. Можете подождать в кабинете у инспектора. А я дам знать, когда выбью из него правду.

– Боже правый, Чандра, ему всего четырнадцать, и он не серийный убийца…

– Когда я проходила стажировку на «диком западе», в штате Бихар, то ежедневно арестовывала насильников младше этого юнца.

– Но здесь ведь не «дикий запад», так? Подростки четырнадцати лет в большинстве своем проводят время за мастурбацией.

– Может, в ваших краях оно и так…

Несколько секунд они буравили друг друга глазами.

– Согласна, маловероятно, что он убийца, – сказала наконец Чандра, – хотя он определенно что-то скрывает. Всего пара ударов…

– Нет. Я не могу этого позволить.

Чандра вскинула брови.

– За время пребывания в вашей стране я не заметила, чтобы наши подходы сильно отличались.

– Это не Гуантанамо. И он всего лишь ребенок. Инстинкт подсказывает мне применить иной подход.

– А, – она улыбнулась. – Знаменитое чутье мистера Пателя…

Сержант почувствовал слабость. Ему нужна нормальная еда. И после – хорошая порция «Ино». А потом душ; он убил бы за возможность помыться… Патель сделал глубокий вдох. Желудок сжался.

– Позвольте мне попытаться.

Чандра задумалась на мгновение.

– Хорошо. Но если попытка провалится…

Мальчика привели обратно. Он выглядел старше своих четырнадцати лет, тем более что Патель привык к сытым британским детям. Этот юноша работал ради выживания. Он не был ни жестоким подростком, ни убийцей, ни насильником. И тем не менее что-то скрывал.

– Сынок, – обратился к мальчику Патель. Он инстинктивно понизил тон, вложив в голос отеческие нотки. – Я уверен, ты хороший парень. Ты усердно трудишься, чтобы выжить, и ты уважал мисс Мохан. Готов поспорить, твой шеф ценит тебя и хочет, чтобы ты поскорее вернулся в магазин, как только мы отпустим тебя. Для меня очевидно, что ты невиновен. – Он заглянул мальчику в глаза. – Но ты что-то скрываешь.

Подросток кивнул на свой индийский манер. Качнул головой. Так делали некоторые из родственников Пателя. Это могло значить и «да», и «нет», а иногда и все разом. Не важно, насколько простым был вопрос. Все зависело от их ответа после такого покачивания головой. Это что-то из индуизма. Правда сама по себе зависит от точки зрения, но материальные факты иллюзорны. Как постичь это британскому сознанию?

Патель, нахмурившись, попытался разжать зубы. Сложно было понять, воспринимает ли мальчик его английский. Он старался говорить на гуджарати Восточного Мидленда. В подражание отцу. Растягивая гласные, нараспев, как настоящий индиец.

Патель видел, как ходит вверх-вниз кадык на худой шее мальчика.

– Послушай, – сержант подался вперед. – Я знаю, что ты о чем-то недоговариваешь. Не бойся, расскажи нам. Это может быть важным. Помоги нам поймать убийцу.

Чандра затихла на соседнем стуле. Патель ждал.

Мальчик часто задышал. Полные ужаса глаза заметались с Чандры на Пателя.

– Сэр… Сарита-мадам. Я хожу к ней четыре года. Она всегда в джинсах, короткой футболке. Иностранная одежда. Высокие каблуки. Сегодня, на кровати, она выглядит чистой и святой. Вот так. – Он сомкнул ладони, его дыхание выровнялось.

Патель почувствовал, как скрутило внутренности.

– Красиво, сэр. Как богиня Лакшми. Я собирался звонить в полицию. Достал свой телефон. Глаза, полные слез, телефон заливает. Я вытираю телефон футболкой, смотрю на мадам. Вижу один край сари. – Мальчик поднял руку в плече и показал себе под мышку. – Он…

Он сказал что-то на диалекте, глядя на Чандру.

– Соскользнул, – подсказала она.

Мальчик кивнул.

– Я думаю, все эти полицейские приедут и посмотрят на нее. А ее мараппу си-скользнуло. Я не думаю. Кладу телефон в карман на футболке. Обычно я кладу телефон в задний карман. Осторожно, не трогаю мадам, поправляю сари, чтобы выглядело больше… как это?

Он снова посмотрел на Чандру.

– Пристойно?

– При-стойно, – повторил мальчик и сконфуженно повернулся к Пателю. – И, когда я поправляю сари, я поворачиваю, и телефон… си-скользнул и упал под кровать.

– И поэтому ты отправился домой собирать сумку?

– Я боялся, сэр. Я не хотел лезть под кровать, брать телефон. Внизу мадам, сэр.

– Потому что она мертва?

– Да. – Мальчик забылся и дольше прежнего смотрел на Чандру. Затем, покраснев, вновь повернулся к Пателю. – Я не хотел, если бы призрак забрался мне на спину. Я пойти в коридор. Полиция, я думаю, увидит мой телефон и подумает все плохое. Я не знаю, как мне поступать.

Вот оно что, подумал Патель. Бесполезная информация. Он вскрыл вторую упаковку бисквитов и предложил мальчику.

Чандра позвала констебля и младшего инспектора.

– Запишите показания и отпустите его, – распорядилась она.

Патель взял пачку бисквитов и поднялся.

– Да, и свяжитесь с группой криминалистов по делу Сариты Мохан. У них есть старая «Нокиа», такой черный брикет. Пусть кто-нибудь привезет его в магазин и отдаст этому ребенку.

Озадаченные полицейские лишь медленно покивали. Патель отошел от гуджарати Восточного Мидленда и говорил обычным своим языком. Он посмотрел на Чандру, как пару минут назад на нее смотрел мальчик.