Холодное, холодное сердце - [3]

— Что вы там нашли? — спросил Мэттьюз у технического работника, который укладывал пакеты с содержимым в кожаную сумку.

— Несколько частичек красной глины, — ответил тот, — пряди волос, принадлежавших, вероятно, жертве. И это. — Он вручил Мэттьюзу один из пластиковых мешочков. — Я нашел это в разрезе на груди жертвы, сшитом проволокой. Думаю, убийца положил это нарочно на виду.

Мэттьюз посмотрел на плоский кусочек краски размером со среднюю почтовую марку.

— Краска?

— Видимо, да. Пусть ваши ребята из лаборатории поколдуют над этим.

Несколько мгновений Мэттьюз стоял спокойно. Он прошел в академии ФБР курс расследования и психологии и был опытным специалистом по раскрытию так называемых «серийных убийств» и по выслеживанию совершающих их убийц, ибо участвовал в расследовании всех таких убийств, подпадавших под юрисдикцию ричмондского отдела. Большинство местных полицейских довольно редко сталкиваются со зверскими убийствами, но Мэттьюз видел уже много изувеченных тел. И умел казаться спокойным. Но каждое убийство стоило ему частицы души, и он это понимал. На своем опыте он узнал, что сохранять полное профессиональное хладнокровие невозможно. Но он научился подавлять в себе эмоциональные вспышки, не переставая сострадать.

Он натянул хирургические перчатки, предложенные ему одним из городских детективов, и опустился на колено напротив патологоанатома.

— Джек Мэттьюз, ФБР, — представился он.

— Дейв Маурер, патологоанатом из клиники Вирджинского университета, — ответил тот, продолжая свое дело.

Мэттьюз осторожно притронулся к непрозрачной белой пленке около одного из прикрепленных ко лбу сосков.

— Эпоксидный клей? — спросил, он у патологоанатома.

— Похоже, что да.

Глаза Мэттьюза медленно осмотрели тело.

— Никаких пулевых или ножевых ран, травм от ударов?

— Никаких.

С внутренней стороны обеих ляжек были вырезаны круглые куски плоти, по два слева и справа, под самой промежностью. Диаметр аккуратно вырезанных кружков был примерно три дюйма, глубина — одна восьмая дюйма.

— Не знаю, что значат эти кружки, — сказал патологоанатом, перехватив его взгляд. — Никогда не видел ничего подобного.

— Вероятно, там были следы от укусов, — предположил Мэттьюз. — Он вырезал их, чтобы уничтожить оттиски зубов.

Маурер кивнул и продолжил обследование.

Затем Мэттьюз заметил тонкую красную полоску на шее, как раз над проволокой, которой была пришита голова.

— Ее удушили бечевкой или шнурком.

Патологоанатом ничего не ответил. Его губы были плотно сжаты, глаза смотрели мрачно. Вероятно, он впервые столкнулся со зверским убийством.

Ноги жертвы были широко, чересчур широко раздвинуты, руки отходили от плеч под прямым углом. На лодыжках и кистях рук были заметны какие-то следы, возможно, от наручников или веревок.

Пристально рассматривая тело, Мэттьюз нахмурился.

— Что-то не так, — сказал он и только тогда понял, в чем дело. — У нее две левых кисти.

— Если бы только это, агент Мэттьюз, — сказал Маурер слегка надтреснутым голосом. У нее два правых предплечья, две правых ступни. Груди — разные, но я почти уверен, что соски не от этих грудей. Это тело составлено из трех или четырех разных женских тел.

— Господи! — воскликнул молодой городской полицейский, который стоял у лестницы, ведущей на сцену.

— Да, сержант, — сказал Маурер, поднимая взгляд на полицейского. — Остается лишь надеяться, что Он был с ними, утешая их в ниспосланной им беде.

Едва ли Мэттьюз мог бы разобраться сейчас в сумятице своих мыслей и чувств. Он всей душой хотел надеяться, что жертвы были мертвы до их расчленения, но подозревал, что лабораторные тесты докажут обратное. Конечно, он попытается избавить семьи убитых от всех этих кошмарных подробностей, но часть правды неизбежно просочится.

Его мучило сомнение: принадлежит ли какая-нибудь часть тела дочери заместителя директора? Во всяком случае, не голова. По фотографиям, имеющимся у них, а также напечатанным в газетах и показанным по телевидению, он узнал лицо третьей пропавшей студентки, члена женской футбольной команды, если ему не изменяет память. В течение последующих двенадцати часов ее родители, вместе с тремя другими семьями, томящимися в неведении, узнают ужасную судьбу своих любимых дочерей. Не позавидуешь тем, кто сообщит им эту новость по телефону или лично.

Он напомнил себе, что должен сосредоточиться на работе, и отогнал гнетущие мысли. Посмотрел на разрез, сделанный от верхней части груди до лобковой кости, а затем зашитый той же проволокой. Стежки были сделаны с промежутками в три дюйма. Патологоанатом аккуратно раздвинул глубокий разрез в нескольких местах под грудиной.

— Не хватает какого-нибудь органа?

— Сердца, — сказал Маурер. — А может, и других органов, но это я узнаю лишь после вскрытия.

— Я хочу спросить, нет ли там чужого сердца.

— Я сказал, нет сердца. Точка.

Внимание Мэттьюза привлекла поблескивающая, прозрачная серо-голубая пленка, которая покрывала поверхность всего тела. Он осторожно провел указательным пальцем вдоль одного предплечья.

— Кожа холодная и влажная. Вероятно, тело замораживали?

— Если хотите знать квалифицированное заключение, — сказал Маурер, — часа полтора назад это тело находилось в морозильнике. После лабораторных тестов я смогу сказать точнее.