Холодная ярость - [5]

– Противно же, – скривился Локис. – Я бы не смог.

– А что делать? – приятель пожал в ответ плечами. – Один умный человек сказал: «Подлец человек – ко всему привыкает», – процитировал Кондратьев и добавил: – К тому же для меня эти выступления – актерство, кривляние, и не более того. Ты же не плюешь в клоунов за то, что сорокалетний или и того старше дядька напяливает на себя идиотский костюм и выпендривается на арене?

– Нет, – помотал головой Локис.

– Вот, – подтвердил Башка, – и мужья не уродуют своих жен-актрис за то, что она в кадре целуется с кем ни попадя. Потому что знают – это кино, актерство, профессия, в которой все происходит понарошку. Вот такую фишку я себе и придумал. Цирк. Кино. Называй как хочешь. Только платят как заслуженному артисту. Ну, может, немного поменьше. А я на роль заслуженного и не претендую, – добавил он и улыбнулся своей обезоруживающей, кондратьевской улыбкой.

– Умеешь ты красиво улыбаться, – растаял Локис. – Теперь я понимаю этих старых перечниц.

– Да уж, матушка-природа хоть что-то дала, – снова улыбнулся Башка и предложил: – Вот теперь, когда моя трудовая вахта закончена, можем и посидеть где-нибудь. А то я про себя все рассказал. Ну, почти. А про тебя я еще не выпытывал. Только не долго. У меня режим, сам понимаешь.

– У меня тоже, – с гордостью парировал Локис, но рассказать про свою новоармейскую жизнь не успел. В гримерку ввалилось в буквальном смысле чудо в перьях и, шипя, словно подколодная гадюка, накинулось на Александра.

– Ты-ы-ы ш-ш-ш-што-о-о себе позволяеш-ш-ш-шь, Кондратьев? – окрысилось чудо. – Разорить меня хочеш-ш-ш-шь?

– А в чем дело, Павел Михайлович? – то ли разыграл, то ли искренне удивился Башка. – Я в чем-то провинился?

– Он еще спрашивает! – возмущенно взвизгнуло чудо и перешло к обвинениям. – Ты почему отказался переспать с Музой Вячеславовной?

– Ах она еще и муза, – негромко пробормотал Локис, врубаясь, о каком эпизоде идет речь.

– Извините, Павел Михайлович, – спокойно парировал Александр, – но если вы забыли, так я напомню, что в моем контракте имеется пунктик, который запрещает мне интимные связи с клиентами. Документ официальный, между прочим, – добавил он.

– Тебе ш-ш-што, тяжело было с ней переспать? – не унимался хозяин заведения. – Или ты в первый раз слышишь, что от нее завишу и я, и весь этот клуб. Или тебе лишние деньги не нужны?

– Деньги всем нужны, – спокойно отреагировал Кондратьев, – и то, что от нее зависит и клуб, и вы, – я тоже знаю. И что теперь?

– Так какого лешего ты с ней не переспал?! Почему?! – взревел разгневанный хозяин.

– Потому, что я от нее не завишу, – грациозно парировал Башка. – Вы зависите – вы и спите, а меня увольте.

– А-а-а-а! – медведем вскинулся оскорбленный хозяин, ориентация которого вряд позволяла осуществить предложенное Кондратьевым действо. – Так тебе плевать на мое заведение? Ты уволен! – И он демонстративно и поспешно ретировался, чтобы не вступать в дальнейшие стычки и не выслушивать в свой адрес нелицеприятных слов.

– Ну, уволен так уволен. – Башка пожал плечами вслед затворившейся двери. – В Москве, слава богу, таких заведений пока что хватает.

– Даже с избытком, – поддержал товарища Локис.

– Жаль, Медведь, но посидеть у нас с тобой сегодня не получится, – с сожалением вздохнул Сашка. – Вещички собрать надо, долги отдать да стребовать, расчет получить… Сам понимаешь. Давай как-нибудь в другой раз, – добавил он, протягивая Локису номер своего телефона. – Звони, как будет время и настроение.

– Заметано, – пообещал Володя и в свою очередь протянул Александру клочок бумаги. – Позвони мне через пару дней. Я насчет тебя покумекаю и кое с кем переговорю.

– Имеешь что предложить? – удивился Кондратьев.

– Думаю, что имею, – кивнул Медведь, – а не понравится, на подиум ты всегда вернуться успеешь.

– А расценки? – деловито поинтересовался собеседник.

– Думаю, после визита хозяина они у тебя маленько упали, – высказал мнение Локис, – а в остальном – сойдемся.

На прощанье они крепко пожали друг другу руки, и Владимир вышел на свежий воздух. И тут же налетел на давешнего знакомца, похожего на Еременко. Тот нахально наступил Локису на ногу, брезгливо отстранил опешившего от такой наглости десантника в сторонку и двинулся дальше как ни в чем не бывало.

– Извиняться надо, папаша, – с вызовом бросил Володя.

Мужчина пристально посмотрел на Локиса, потом выразительно на двоих маячивших за его спиной верзил-телохранителей, презрительно усмехнулся и проследовал к выскочившему из гаража «Мерседесу». Драку затевать Володя не стал. Не та была кондиция, да и повод, в общем-то, выеденного яйца не стоил, чтобы лишний раз светиться в ментовке.

«Бог покарает», – справедливо решил Володя, глянул на часы и быстрым шагом направился в сторону ближайшей станции метрополитена.

Глава 3

Володя Локис еще больше, наверное, удивился бы, если бы узнал, что человек, так похожий на известного советского киноартиста, действительно носит фамилию Еременко, и поблагодарил бы судьбу за то, что не стал требовать с нахала сатисфакции за отдавленную ногу. Ибо тот к киноиндустрии не имел абсолютно никакого отношения и даже не знал о своем знаменитом однофамильце, потому что из-за плотного расписания рабочего дня посещать кинотеатры Виктору Викентьевичу Еременко, одному из ведущих советников Министерства финансов России, было недосуг.