Холодная клетка - [5]

Датчик повернулся обатно на напряжённое лицо капитана. «Пожалуйста!»

Когда-то, я не позволил бы их красоте побудить меня к моему гибельному акту милосердия. Но после всех этих столетий я узнал степень честности. Покажи мне Демимин Анна Гоэре бушующих чудовищ, что шастали по её грузовому трюму, я непременно уничтожил бы судно ядерным оружием до того, как оно вошло в нашу атмосферу.

Но я этого не сделал. Я проинструктировал её посадить грузовой корабль на подходящее дезинфекционное поле, и она направила Виджиа Мару туда. Она, конечно же, не собиралась садиться вместе с кораблём. В тысяче метрах над полем её спасательная шлюпка отделилась от корабля и метнулась прочь. Я не знаю, как она думала, что сможет избежать поимки.

Виджиа Мару приземлился жёстко, но, к сожалению, не достаточно жёстко, чтобы убить всех, кто был внутри. Они вырвались из изогнутого корпуса и понеслись как олени, огромными прыжками, высоко задирая ноги, словно верили, что смогут убежать от болезни, которая пожирала их. Когда они побежали, их кожа опала, обнажив кости, мускулы и внутренние органы. Они перемахнули бронестены и ворвались в город прежде, чем мы смогли среагировать. Пока я не начал службу на борту этого корабля, я никогда не был свидетелем такого ужасного зрелища.

Миллионы умерли не только из-за вирулентности болезни. При большинстве традиционных эпидемий умирающие становятся слишком слабыми, чтобы передвигаться. В этом же случае, жертвы, казалось, собрали энергию для одного последнего усилия. С отчаянным энтузиазмом они выискивали и заражали здоровых, пока обезвоживание и шок не свалили их.

Из моих самых древних воспоминаний лишь это одно совершенно ясное, во всех подробностях. Я выжил, как и Демимин Анна Гоэре, и оба мы здесь.

Первые несколько сотен лет корабль причинял ей боль всеми известными человечеству болезненными состояниями, и этого было достаточно. От меня никогда не требовалось тренировать свои способности. Она умирала от одной страшной болезни, потом от другой. Между приступами болезней она занималась здоровьем с безрадостной решимостью и без пользы. Но в конце концов она устала от жизни и стала терпима к физической боли — достоинства, которым я завидую. С тех пор она была источником большого количества боли для меня — и вины, конечно.

Поэтому сейчас я должен придумать новую пытку для Демимин Анны Гоэре. Это трудно, потому что она, я думаю, самая слабая из заключённых. Её разум — не эластичен; я боюсь, что если надавлю на неё слишком жёстко, она сломается и тем самым избежит наказания. На самом деле, я не могу уловить, как это может быть возможно, разве что я неправильно понимаю механизм, с помощью которого корабль поддерживает заключённых, но, боюсь, он, всё-таки, один и тот же. Корабль заставил бы меня страдать вместо неё.

Так как она устала от жизни, я сконцентрировал свои усилия на том, чтобы заставить её бояться смерти и унижений смерти. До сих пор я преуспел лишь частично. Я зарыл её в тропическую землю, позволив ей почувствовать каждый нюанс того, как её тело погружается в гниение. Ранние стадии были должным образом болезненными. Бактерий было в изобилии. Её тело распухло и, в конце концов, разорвалось, кишащее личинками. Растворяющаяся плоть стекла с её костей, и она всё чувствовала. Но когда её кости стали оседать в почву, я увидел, что она приняла целостность этого цикла, смогла даже почувствовать определённую символическую красоту в возвращении её элементов в почву, которая дала ей жизнь.

Корабль наказал меня.

Сейчас я буду пытаться снова. Я планирую гротескное мучение; надеюсь, это сработает. Я отдам Демимин Анну Гоэре таксидермисту. Она будет у него для всех тех неприятных вещей, которые он должен сделать для того, чтобы подготовить её труп для показа; она почувствует обдирный нож, крюк, которым он вытащит её мозги, жгучие химикаты, которые он будет использовать для подготовки её шкуры. Он вымочит её кости в бочке с кислотой, чтобы счистить мёртвое мясо; и он просверлить крохотные отверстия в её костях, чтобы специальные муравьи, которых он держит для этой цели, смогли вычистить её костный мозг. И всё это будет делаться для приготовления к тому момену, когда она будет выставлена на показ, стальные гвозди пронзят её туловище, чтобы держать её в положении как живая. Она будет стоять в музее, посвящённом показу чудовищ, и она будет терпеть комментарии посетителей музея. Она будет исследовать неведомые территории страданий.

Я не могу сказать, что горжусь своей работой, но, по крайней мере, корабль освободил меня от боли.

Прежде чем пойти отдыхать, я чувствую принуждение снова посетить центральное хранилище. Я сжимаю информационное табло в своих металлических руках и наполняю свои глаза розовым светом огонька, который отмечает моё имя. Я говорю себе снова и снова, что это — реально, что я — надзиратель, что я — не заключённый, что меня не принуждают совершать все эти безжалостные действия как наказание за моё давнишнее глупое милосердие.

Я смотрю на часы. Они говорят мне, что 1 343 года должно пройти, прежде чем мы сможем вернуться. Думаю, что я помню, когда эта цифра была больше.