Хольм ван Зайчик как зеркало русского консерватизма - [7]

Конечно, мы не были идиотами и прекрасно отдавали себе отчет в том, какие опасности могут подстерегать человека и общество на путях осуществления справедливости. Последняя и, на мой взгляд, лучшая книга «Евразийской симфонии» — «Дело непогашенной луны» — посвящена именно этим опасностям. Мой главный герой, Богдан, в разговоре с одним из эпизодических персонажей назвал свою задачу «разминированием идеалов». Разумеется, в одной книге невозможно исчерпывающе проанализировать проблему, над которой человечество бьется уже несколько тысячелетий. Мы и не пытались. Но, по-моему, нам удалось показать, что, во всяком случае, нельзя даже из самых лучших побуждений, даже будучи сугубо порядочным, добрым и честным человеком, пытаться навязать обществу личное, придуманное, противоречащее культурной традиции представление о справедливости. Даже если оно со строго теоретической точки зрения и впрямь может казаться в чем-то лучше, последствия такого навязывания непременно окажутся трагическими. И прежде всего — для самого справедливца. Раз за разом сталкиваясь с общественным непониманием и отторжением его идей, кажущихся ему такими правильными, такими благими, такими бесспорными, он постепенно, сам того не замечая, непременно станет из доброго идеалиста-спасителя злобным маньяком, фанатичным угнетателем, ненавидящим все нормальное, общепринятое. Самые массовые, самые дикие вспышки произвола и насилия возникают, когда справедливцы принадлежат к иной культурной традиции, чем те, кого они пытаются принудить жить по справедливости.

Справедливость, которую не сформулируешь в законах, не перечислишь по пунктам в уставах внутреннего распорядка, существует только как некое общее ощущение, и только пока оно является более или менее общим, оно работоспособно. Разрушить, опошлить это представление можно, факт. Но заменить иным — книжным, лабораторным, чужим — нельзя. Бессловесная слаженность заменится лицемерным многословным разбродом, вот и все.

К сожалению, именно на «Непогашенной луне» проект надломился. Очень точно сформулировал Игорь: «Мы этой вещью подняли планку на такой уровень, что на нем не удержаться». При этом до бесконечности шутить одинаково, снова и снова играть иероглифами или фонетикой, с назойливостью салонных дебилов ерничать по поводу советских и древнекитайских параллелей грозило стать однообразным, монотонным, скучным нам же самим; а мы панически боялись того, что ван Зайчик превратится для нас из радости в каторгу.

К тому же написанный нами мир все более овеществлялся и приобретал реальные измерения. По мере того, как мы погружались в него все глубже, нам, помимо его искрящегося бурлеска, становились все заметнее его истинные проблемы, которые не могли не начать решать написанные нами уже вполне ожившие люди; а это неизбежно делало бы новые тома все серьезнее и серьезнее, и нам пришлось бы поднимать планку еще выше.

С другой стороны, значительная часть поклонников ван Зайчика, привыкшая относиться к его произведениям как к интеллектуальному стебу, на нас именно за серьезность и проблемность «Луны» вознегодовала. И невидимая рука рынка на это сразу отреагировала. «Луна» — единственный том проекта, который оказался издан всего лишь единожды.

Как следует отпраздновав десятилетие начала работы над первой цзюанью мы, однако, договорились попробовать тряхнуть стариной. Спустя несколько дней после юбилея, ощутив прилив не то чтобы шибкого, но все же энтузиазма, я набросал, как это обычно бывало, предварительные соображения на новый том и отправил Игорю для размышления. Сейчас я уже могу показать тот давний текст, потому что сформулированные в нем идеи никогда не будут реализованы — но зато он даст представление о том, как работала кухня ван Зайчика на стадии завоза продуктов.

***

Вопросы работы с детьми мы еще на ордусском материале не рассматривали.

Меж тем небезынтересно, что на всей территории громадной империи существует централизованная система выявления талантливых детей (на уровне чуть ли не индиго) в относительно раннем возрасте — где-то не позже третьего, а если повезет — то и второго класса. Для рано проявившихся в тех или иных областях талантов в различных богатых природой и бедных цивилизацией местах страны создаются специализированные научные городки — в просторечии, скажем, умнички.

В девственных русских лесах, на берегу чистой первозданной Клязьмы, вдали от шума и суеты столиц и индустриальных, равно как и финансовых центров, императорскими радениями на месте древней деревеньки Распилково вырос маленький городок для юных физических гениев.

Антураж: ряды реакторных изб тянулись до самой реки... глубокий синхрофазопогреб... непременные экскурсии в музей атомной оборонной техники, где еще сам Мордехай Ванюшин работал — в Синьцзян-эвенкийском автономном округе, который русские по старинке называют просто Новой Землей...

В качестве самостоятельной работы, обязательной при сдаче общеимперской проверки (ОИП) по физике за пятый класс (можно посмешнее придумать название с более стремной аббревиатурой, пока ничего не пришло в голову, хорошо бы какое-нибудь ОЁП или ОЙОП) надо непременно самому чего-то изобрести и претворить в железо своими руками.