Холера. Дилогия - [21]

— Жди. Мало ли что может быть. — Говорил Демид уверенно, хотя червячок сомнения грыз уже и его.

— А может, надо было дальше залечь? — Яшка не унимался. Уж больно надоело сидеть молча и таиться неизвестно еще и зачем.

— Нет. — Самое место здесь. Нас никак не миновать. Все как на ладони. Никого не упустим. Тихо. Мишутка за веревку дергает. — Спрятавшийся в ветвях дерева младший сын Демида дал сигнал приготовиться.

— Идут! — Хотел было крикнуть Мишка, но в последний момент словно подавился собственным голосом и стал яростно дергать за сигнальную веревку.

По тропе с высокого косогора спускались пятеро. Шли они друг за другом, уверенно переставляя ноги. Вот они ходко преодолели выступ и вышли на открытый участок. Было до них едва тридцать метров.

Демид пододвинул оружие и припал к прикладу. Сначала он положил замыкающего, затем следующего. Яшка начал с вожака. Мишка поначалу растерялся. Его суетливые движения чуть не привели к падению оружия. Разозлившись на собственную неуклюжесть, он перехватил едва не выскользнувшее ружье и принялся стрелять, надеясь, что никто не заметил его неловкости.

Стреляли споро и метко. Носильщики падали сломанными куклами, не понимая, откуда пришла смерть. Четверых положили сразу, а одного подранили. Он бросился было назад, но успел сделать только пару шагов, как пуля пробила сердце.

Лишь один одинокий крик потревожил тайгу, да и тот через миг захлебнулся. За несколько секунд все было кончено.

Прошло еще минут десять, когда Демид решился выйти из укрытия. Тишина. Будто и не было ничего. Все по-прежнему, только кровавые пятна выползают из-под тел, что еще недавно были живыми.

— Мишка, как там? — Демид поднял в голову в сторону засидки, где скрывался младший сын.

— Никого. — Отозвался до сей поры прятавшийся парень. В голосе не было ни капли раскаяния или переживания.

— Молодец. — похвалил Демид Яшку. — Хорошо пули положил, только с третьим поторопился и мазанул. Ничего, приспособишься.

— Да задергался он как ненормальный, — ответил довольным голосом Яков.

Обыскали ходоков быстро.

— Пусто. Одна мелочь да дешевый хлам. — Демид аж позеленел от злости. — Обманул, каторжанин чертов, хотя виноват был вовсе не Герасим. Удача просто отвернулась, и подкинула пустышку. От этого стало еще обиднее. Надо было срочно уходить. Теперь вся падь засуетится. Здесь такого не прощают. Людишки тута и сами бедовые. Удача если просто убьют.

От накатившей ярости Демид плюнул в сторону брошенных на земле трупов. Предстояло кружной дорогой пробираться по горам до припрятанной лодки. Охотники по их следам пройдут как по проспекту, только будет это еще дня через два, не раньше.

Не иначе как от злобного бессилия Демид и решился на обратной дороге прихватить подвернувшегося купеческого сынка для выкупа… Сколько раз обещал себе не шалить рядом с лежбищем, а тут не выдержал.

Только к обеду Варька присоединилась ко всей семье. Не больно-то она и сама спешила вернуться из-под непогоды под теплую крышу. Все никак не могла наговориться с пареньком, томившимся за тяжелой дверью в подполье.

— Мало времени у нас, Сергунька. Хорошо, что дождь валит догляда нет. — шептала Варька.

— Варь, я тебе знаешь, что сказать хочу… — Сергей несколько смешался, не зная какие подобрать слова. — Люба ты мне. Давно люба. Я уж и с отцом полаялся.

У девушки перехватило дыханье. Как же она сама ждала и боялась этих слов. Ей хотелось выбежать под дождь и кружится как в детстве и петь. Только сейчас было впору заплакать. Онемела Варя. Слово жгутом горло перехватило. Душит обида на свою судьбу. Только не такова была огонь-девка, чтобы просто опустить руки.

— Как же мне тебе верить, коли ты сватов не прислал. Теперь я за другим невестой хожу.

— Клянусь, перед богом и людьми, что возьму тебя замуж и век любить буду, коли удастся живым остаться. Выкраду тебя, как цыганы невест крадут. Присушила ты меня, краса.

— Согласна я. Только если варнаки прознают, никто не спасет от погибели. Молчи, а я думать буду, как от напасти нас избавить.

Страшно сделалось Варе. Грех. Большой грех задумала она принять на душу. Иначе никак. Самой. Теперь предстоит все сделать самой. Помощи ждать неоткуда. Только как? Еще есть время подумать. Немного. До ночи.

Большой овальный стол был накрыт цветастой пестрядевой скатертью. Все ели из одной чаши деревянными ложками. День был постный. На столе стояли пустые щи, да сборная каша с конопляным маслом. Хоть мясного было и не положено, но большуха сделала послабление, выставив на стол рыбу.

— Куда в грязных лаптях прешься? — Встретила Варю ласковым словом старшая невестка Оксана, ставшая после смерти свекрови большухой. — Места-то небось в сенях нету, обувку уличную скинуть. Екая барыня то у нас ноне завелась. — Сидевшие за столом мужики ехидно захихикали. — Горемыку то хоть накормила? Баланду не расплескала?

— Варька от бессильной ярости сжала что есть силы губы. Отвечать себе дороже. Это она уже поняла. Защитить то ее некому. Женишок лыбится не хуже остальных. Вот ведь судьбина потерять на пожаре родных, хозяйство и приживалкой-бесприданницей в чужой дом попасть. Жила ведь ране как сыр в масле. В ухажерах как в соре ковырялась. Тогда Варя получала немалое удовольствие мучая своего очередного воздыхателя. У Сергуньки были соперники. Да не один. Варька дурачилась напропалую, на игрищах или святках оказывая внимание то одному, то другому. Подставляла щеки для поцелуев направо и налево как то требовала игра или обычай. Правда, настоящие поцелуи она дарила только Сергею, сама, удивляясь как могла, ради этого неугомонного сорванца вечерами выбегать за калитку и позволять себя нежно оглаживать да целовать.