Хоккей на высшем уровне - [51]

За этим коридором был другой, с набором стеклянных витрин на стенах. В них в деревянных коробках находились имитации различных костей, сухожилий, мускулов, а также суставов, суставных сумок и черепов. Все эти пособия были действительно наглядные. Я с интересом разглядывал строение колена. Вот уже двадцать лет, как я слышу о разорванных сухожилиях и поврежденных суставных сумках, не понимая в общем-то, о чем идет речь. Теперь, когда кто-нибудь получит такую травму, я смогу по крайней мере представить, что произошло. Глядя на строение колена, понимаешь, почему оно так часто выходит из строя.

В конце коридора появилось несколько преподавателей. Один из них знал немного по-английски и сразу понял, когда мы объяснили ему, кто мы такие. Он на несколько минут исчез и вернулся со своей сестрой, которую звали Елена Анисимова. Она прекрасно говорила по-английски, согласилась быть нашим переводчиком и провела нас через главное здание института в кабинет директора. Здесь же находились несколько преподавателей. Целых два часа мы забрасывали их бесчисленными вопросами, а они старались нам ответить на каждый из них.

Мы узнали, что в Советском Союзе девять аналогичных институтов с различной степенью сложности программы. Московский институт считается высшим учебным заведением, у него есть филиал за пределами города, в котором, кстати, учится Третьяк. В принципе советские институты обучают действующих и уже сошедших спортсменов, а также других заинтересованных лиц тренерскому искусству. Будущие преподаватели изучают технику того вида спорта, по которому они специализируются, получают знания по анатомии, физиологии, психологии, а также по истории и социологии своего спорта.

Студенты посещают институт в течение пяти лет. Еженедельно по десять часов они занимаются специализацией: четыре часа посвящаются теории и нетехническим аспектам спорта; остальные шесть – практическим занятиям. Преподаватели, например, раскрывают им механику бросков, паса и защиты ворот. Они обязательно продемонстрируют при этом, что до тех пор, пока большой палец не будет правильно расположен на клюшке, ты вряд ли сможешь сделать сильный бросок. Они также рассказывают о потреблении кислорода, объеме легких и многих других вещах, о которых большинство тренеров в Северной Америке, несомненно, никогда и не слышали. Иными словами, русским хорошо удается собрать воедино всевозможные знания и подготовить совершенного, разностороннего тренера. Я уверен, в Советском Союзе не один Тарасов, Бобров или Кулагин – таких тренеров много.

Обдумывая теперь все это, я хочу решительно возразить против бытующего у нас мнения, будто спорт, поставленный на научную основу – это уже не спорт. Это глупый подход к делу. Спорт нечто значительно большее, чем просто единоборство тел. Он затрагивает и наше сознание, и тело, ибо спорт должен развивать всю личность. Философия спорта в Северной Америке устарела, в то время как русские сумели многое модернизировать. Их тренеры и спортсмены понимают то, что они делают. Нам же иногда говорят делать что-то, и мы выполняем это, не получая никаких объяснений в отношении того, зачем это нужно. Вся учебная система в СССР представляется мне весьма логичной – чем больше ты узнаешь о своем теле, чем больше знаний ты получаешь о своем виде спорта, тем ты становишься более сильным атлетом и более совершенной личностью.

Я спросил одного из преподавателей, что он думает о канадских хоккеистах. Его ответ выразил, я думаю, ту степень искренности, которой мы достигли. Он сказал, что мы выглядим воспитанными людьми, у нас великолепная команда, но… он не понимает, почему мы играем так грубо. Я доволен, что он сказал это. И это не было обычной дипломатией. Он спросил меня, понравилось ли мне играть с русскими. Я так же искренне сказал, что получил подлинное удовольствие от встреч с ними и что мне не понравилась игра со шведами. Я сказал ему, что всегда испытываешь удовольствие от встреч с командами, и людьми, делающими все так, как надо делать. Потом еще я спросил другого тренера: чем русские игроки занимаются, кроме хоккея. Многие из них, ответил он, работают на предприятиях, многие учатся и служат в армии. Действующие игроки посещают институт и работают над дипломом по собственному расписанию в связи с жесткими требованиями их хоккейной программы. Ведь, кроме 32 игр национального чемпионата, игроки сборной участвуют еще примерно в пятидесяти международных встречах. Обычно советский хоккеист заканчивает институт примерно за семь с половиной лет.

В Советском Союзе не поощряется, чтобы спортсмен оставался только спортсменом. Очевидно, их политика заключается в том, чтобы всесторонне подготовить атлета, дать ему возможность быть полезным членом общества и после того, как он завершит свою спортивную карьеру.

Интересно. А мы считаем, что советский игрок более профессионален, чем североамериканские профессионалы, так как тренируется сорок восемь недель в году. В какой-то степени это так, но ведь советские спортсмены занимаются не только активным спортом. Возьмите Вячеслава Старшинова и Владимира Шадрина, двух игроков из старшего поколения. Старшинов – инженер, защищает кандидатскую диссертацию, а Шадрин заканчивает Московский институт нефтяной промышленности.