Хочу женщину в Ницце - [41]

Пертинакс медленно поднимался на Палатин.

– Слушай, Лет, – обратился он к префекту своей гвардии, – сегодня я хочу пригласить к себе во дворец на праздничный обед всех должностных лиц и видных сенаторов. Прошу тебя разослать им приглашения, вот список, – и Пертинакс протянул Лету узкий свиток.

– Будет исполнено, принцепс, только осмелюсь заметить, что Коммод этого обычая не соблюдал!

– Это была его ошибка, и вообще, человеку свойственно ошибаться, – улыбнулся Пертинакс.

– Человеку – да, но не Августу!

– Будь снисходительнее, префект!

– Я вижу в этом списке около сотни гостей. А если они с женами придут? И не было распоряжения, где готовить прием.

– Всех буду принимать в триклинии!

– А почему именно в триклинии, а не в царском зале?

– Когда-то Марк Валерий Марциал, восхваляя Домициана, пусть и чересчур льстиво, за то, что Рабирий завершил строительство дворца, как и обещал, за 10 лет, восхищался именно триклинием. Он писал: «Сами боги могли бы здесь вкушать нектар и принимать из рук Ганимеда священную чашу». Я ещё ночью дал поручение Эклекту привести там всё в порядок. Ты же обеспечь должную охрану и дисциплину. Хочу, чтобы все пришли в триклиний, пока не стемнело. Так что поспеши.

– Да, ваше величество, важный вопрос – кушанья должны быть скромными, как при Августе, достойными, как при Тиберии или необычайно дорогими, как при Коммоде?

– Дерзишь, Лет! – император улыбнулся. – Сам знаешь, что денег в казне нет. И так голова идет кругом, ума не приложу, где для начала взять обещанную для твоих преторианцев сумму, я должен держать слово!

– Да, принцепс, преторианцы ропщут, требуют денег – по 12 тысяч сестерциев, как было обещано. Что им ответить, не знаю.

– Заверь, что скоро получат. Только распродадим имущество Коммода, постараюсь, чтобы каждый получил по 6 тысяч. Остальное придется выдать месяца через три, не раньше. Так что пусть столы накрывают без излишеств, обойдемся без фазанов.

– Император, а какую одежду приготовить для торжества?

– Какую? А что, моя старая тога не подойдет? Не помню, в чем Коммод принимал гостей?

– Он предпочитал белую шелковую тунику, вытканную золотом, с рукавами, – Лет продемонстрировал на себе, как это должно было выглядеть, сделав плавный жест свободной рукой.

– В таком случае я буду, как Нерон, в тунике с цветами и с кисейным платком вокруг шеи. Сегодня же вызову цирюльника, попрошу побрить себе ноги и удалить с груди седые волосы!

– Неужели это свершится, император? – раскрыл рот от удивления префект претория.

– Эх ты, был бы я помоложе, дал бы тебе пинка под зад, чтобы ты старика не подначивал!

Лет сдержал слово – солнце только начало клониться к закату, а почетные гости императора уже потянулись к дворцу. По приказу префекта претория караульный пост преторианцев никого из приглашенных не обыскивал. Пертинакс, стоя у дверей приемного зала, лично приветствовал каждого, целуя наиболее высокопоставленных из своих друзей. Самых почтенных всадников без чьей-либо подсказки называл по именам, всегда предупреждая их приветствия. Все гости отметили эти знаки доброжелательной демократичности. Они проходили через просторный перистиль, окруженный портиком. Высокие колонны из каррарского мрамора, поддерживавшие крышу перистиля, и мраморные плиты из Нумидии, покрывавшие высокие стены, сверкали чистотой и поражали шиком. В глубине перистиля, напротив зала приемов, широкая дверь вела в триклиний. Согласно римскому обычаю, тут стояли три длинных довольно низких стола: два вдоль боковых стен, а третий как раз напротив входа, как бы в отдельном, очень роскошном помещении, напоминающем апсиду. Пол из порфира и змеевика блестел чистотой. За третьим столом и разместился Пертинакс вместе с самыми важными государственными магистратами. Ночь ещё не наступила, и поэтому с каждой стороны из пяти больших окон, разделенных красными гранитными колоннами, открывался вид на нимфеи с мраморными бассейнами, окруженными статуями в нишах. Со своих лож все гости могли видеть воду, бившую из фонтанов и струившуюся по ступенькам из мрамора среди зелени и благоухающих цветов. Столы сверкали начищенной серебряной посудой и хрусталем. Согласно традициям, которые чтил Пертинакс, только император имел привилегию пользоваться за столом золотой посудой, поскольку ещё Тиберий особым указом запретил её использование частными лицами. Гости пришли в тогах, и лишь магистраты позволили себе надеть знаки отличия. Военные по обычаю появились при полном параде, а придворные слуги были одеты в белые ливреи, отделанные золотом.

Сенаторы ожидали от Пертинакса, что он и во дворце продолжит делать громкие заявления, и не ошиблись. Как только слуги наполнили кубки гостей вином, разбавленным морской водой или по выбору медом со специями, Пертинакс поднял золотой сосуд и сделал многозначительную паузу. В триклинии наступила тишина, и шум фонтанов заставил его прислушаться к музыке падающих струй. На его лице появилась улыбка:

– Наши предки уверяли нас, что правда в вине. Пусть будет так, но сейчас всё, что я хочу слышать на старости лет, это не скрежет мечей, а журчание ручьев. Я принял от Сената императорскую власть и спешу объявить, что полностью отменяю сыск по делам об оскорблении величия и клянусь, что возвращу всех, кто был незаконно отправлен в ссылку. Я также обязан реабилитировать память тех, кто был казнен, но что касается моей семьи… – принцепс посмотрел на свою жену. – Я благодарю сенаторов за оказанную честь, но сейчас мы пьем вино и будем говорить только правду. Поэтому я не могу согласиться с решением Сената и принять для моей жены титул Августы, а для сына – Цезаря. Во всяком случае, пока не могу.