Хочу женщину в Ницце - [18]

Мои слова вызвали у девушки сдержанную улыбку.

– Ну, вот, допустим, такие события, – продолжил я, немного подумав. – Башкирцева скончалась в Париже от чахотки в 1884 году, не дожив до двадцати четырех лет. Тремя годами раньше та же болезнь в Бонне уносит жизнь приехавшей туда на учебу шестнадцатилетней Варвары, единственной дочери фон Дервиза, обещавшей стать знаменитой пианисткой. Петр Григорьевич решает похоронить дочь в России, но, увидев на вокзале цинковый гроб с ее телом, умирает от разрыва сердца. После его смерти «Шато Вальроз» перестает интересовать кого-либо из родственников Дервиза. Его жена возвращается в Москву, где открывает свою частную школу и разрешает всем девочкам из неимущих московских семей по имени Варвара учиться в ней бесплатно. Между прочим, поэтесса Марина Цветаева училась именно в этой школе и посвятила свой первый поэтический сборник памяти Башкирцевой, которую она, как и вы, просто боготворила. Последний раз в «Шато Вальроз» громко играла музыка и запускались фейерверки в марте 1881 года во время посещения дворца великим князем Николаем Николаевичем. В марте того же года, кстати сказать, в Петербурге был убит русский царь-освободитель Александр II. Его единственным желанием на протяжении последних лет жизни было оставить царский трон своему наследнику, второму сыну Александру, а самому уехать на покой в Ниццу с любимой женщиной, морганатической женой княжной Долгоруковой-Юрьевской. Почему именно в Ниццу? Легко догадаться. Во-первых, Александру очень нравился здешний климат, но скорее всего, потому, что в этом месте умер его любимый старший сын Николай, необыкновенный мальчик, пожалуй, самый талантливый из всех Романовых. Кстати, Николай умер тоже молодым, в возрасте 22 лет и тоже от туберкулеза, правда, было это в 1865 году. Жена же Александра II, княгиня Юрьевская после смерти мужа все-таки перебралась сюда с тремя их детьми из Петербурга. Здесь она и прожила всю оставшуюся жизнь на одной и той же, довольно скромной вилле на бульваре Дюбушаж, 10. Вилла эта до сих пор называется «Жорж». Связи никакой, но все равно почему-то неизменно возникают ассоциации с любимым дядюшкой Марии Башкирцевой, порядком начудившего как в России, так и в Ницце, увлекавшегося авантюрными романами и не брезговавшего местными проститутками. А коль скоро часовня в память цесаревича Николая построена тем же русским архитектором, что сделал проект «Шато Вальроз», и из того же материала, у меня возникает предположение, что если бы не трагическая смерть Александра II, павшего от рук террориста, именно «Шато Вальроз» стал бы постоянным местом жительства отставного русского императора! И не пошел бы этот прекрасный дворец гулять по рукам безликих русских банкиров и боливийского богача, а, значит, и университета вашего могло бы здесь и не быть! Хотя при чем тут сослагательное наклонение? Совсем недавно я получил от друзей из Москвы газету со статьей Владлена Сироткина, профессора российской Дипломатической Академии, утверждающего, что и «Шато Вальроз», и дворец «Бельведер» в Ницце согласно купчим разных лет без сомнения могут быть отнесены к собственности российского государства.

– Что же, смелое заявление! Я обязательно поделюсь этим с папой ради прикола, вот он посмеется. Он любитель исторических парадоксов!

– Я считаю, вполне логичное и исторически обоснованное, согласны?

– Предположим, но зачем такой восторг?

– Наверное, вы сумели задеть самолюбие «нового русского», каковым вы меня считаете. Вот, я и попробовал вас немножко подразнить.

– Ну и как считаете, вам это удалось?

– Мы на минуту замолчали, не глядя друг на друга, после чего я тихо сказал:

– Извините, я не ищу здесь собеседников или оппонентов, чтобы скрасить свое одиночество, и поверьте, мне вполне комфортно в собственном обществе! Во всяком случае, спасибо за такой интерес и внимание.

Девушка опять попыталась мне что-то возразить или, возможно, задать очередной вопрос, но я решительно поднялся. Мартин, уловив моё настроение, тоже с готовностью вскочил и бодро засеменил к лестнице. Мы с собакой уже приближались к воротам главного входа по авеню «Вальроз», когда девушка, стуча колесами велосипеда по каменным ступеням, догнала нас и, немного волнуясь, спросила:

– Простите, а если мне вдруг понадобится обратиться за какой-нибудь исторической справкой, можно, я вам позвоню»?

«Долго решалась, если только сейчас догнала нас», – не без удовольствия отметил я про себя.

На сей раз Мартин не обратил на нашу вынужденную собеседницу никакого внимания. Набегавшись по влажной траве, он превратился из шелковистой смешной игрушки в крысёнка на тоненьких грязных ножках с мокрыми висячими усами. Он дрожал всем телом и был таким беспомощным, что, глядя на него, хотелось плакать от жалости. Я перевел взгляд с собаки на девушку и теперь уже более пристально оглядел ее. Роста она была невысокого, а бесформенный крупной вязки свитер, болтавшийся на худых плечах, лишал меня возможности хотя бы попытаться оценить её фигуру. Лицо её, казалось, никогда не знало косметики. «Да, – с грустью подумал я, – они стоят друг друга – мой пёс и французская студентка, вид жалкий, но всегда добьются, чего хотят»!