Хочу женщину в Ницце - [133]

– Что ты имеешь в виду?

Она нервно вертела крошечную бронзовую монетку размером с копейку в своих тонких пальчиках и совсем не смотрела на меня.

– А то, что Эндрю Чагг предполагает и не без основания, что тело святого Марка и было телом Александра Македонского. Теперь понимаешь?

– Предположим, хотя звучит не очень убедительно, – она вернула мне монету, хитро прищурив левый глаз. – Ты что, все время носишь ее с собой?

Прежде, чем ответить, я аккуратно убрал монету на место.

– Я просто забыл ее выложить с утра по прилету. Кстати, цена этой монеты немного больше моего автомобиля.

Это мое дополнение никак не изменило ее безразличного выражения лица.

– Ты не подумай, Клер, что этот Чагг мистификатор. Почему записи о существовании мумии Александра после 390 года везде отсутствуют. Почему именно 390 год? А потому что именно в это время произошла революция в религиозной сфере. Много сотен лет жители Греции, Рима и Александрии поклонялись культам разных богов. После смерти Христа прошло 300 лет, когда римский император Константин принял христианство в качестве одной из государственных религий. В то время его исповедовало меньшинство населения римской империи. Безусловно, распространение христианства, которому покровительствовал сам Константин, отчасти объясняет причину исчезновения упоминания об Александре и утрату его гробницы. Но империя хоть и была уже по закону христианской, совсем не была христианской по сути. Приходилось долго мириться с существованием язычества. Только в конце IV века наступил критический момент. Гипотеза, что с разрушением серапиума и других храмов в древней Александрии в 390 году был разрушен и мавзолей, существует поныне. В то время переделывать храмы, присваивая им новые имена и переименовывать обряды из языческой традиции в христианские стало распространенной практикой. Многие языческие храмы по всему миру стали перепосвящаться в христианские, и мавзолей Александра мог легко превратиться в святилище Марка, так что гипотеза, что мощи святого Марка могут быть мощами царя-бога, и заставила меня спешно посетить прекрасную Венецию.

– Допускаю Денис, что с моей стороны, может быть, совсем не тактично осуждать твоего отца, но мне кажется несколько смехотворным уделять такое повышенное внимание поиску мощей Александра Великого. Такой фетиш для просвещенного прагматика, каким был твой отец, выглядит довольно примитивным.

– Не упрощай, дорогая. Отец мой не всегда руководствовался прагматическими соображениями. Его совсем не интересовали ни мощи, ни мумия, хотя с исторической точки зрения это необыкновенно интересно. Моего отца интересовал тот саркофаг из прозрачного камня, о котором писал Страбон. Помнишь ту прекрасную сцену из знаменитого фильма «Клеопатра» с Лиз Тейлор, когда Юлий Цезарь посещает усыпальницу Александра и плачет, глядя на прозрачный саркофаг, где покоится тело великого человека, которого все почитали как бога.

– Да, конечно, я этот фильм помню, и Тейлор для меня – великая актриса. Как же она мне нравится!

– Прости, – прервал я Клер, – но я совсем не об этом. Я о саркофаге. Посещал ли его Цезарь, из исторических источников доподлинно не известно, как и то, как выглядел на самом деле саркофаг. Джозеф Манкевич, режиссер этого фильма, особенно не заморачивался этим вопросом, и напрасно!

– Это что, еще один фетиш, предмет поклонения и обожания? – Клер шутила, и я на нее больше не сердился.

– Ты права в намеке на фетиш. Был ли саркофаг Александра объектом религиозного культа, наделенным в представлении верующих эллинов сверхъестественными свойствами, вызывающим трепетное поклонение, судить придется тебе, если ты терпеливо выслушаешь меня до конца.

Мне пришлось выдержать ее пристальный строгий взгляд.

– Я уже тебе как-то рассказывал, что мой отец, будучи в молодости бухгалтером Торгпредства Советского Союза в Ливии, вместе со мной и мамой прожил в Триполи почти пять лет. Это было в те годы, когда шестой флот США постоянно совершал налеты на крупные города Ливии, в наказание Каддафи за его политику утюжа ракетами арабскую землю с авианосцев, что базировались в итальянском Неаполе.

– Это когда было-то? – спросила Клер. – Лет двадцать назад или даже раньше? Меня тогда еще на свете не было. Она беспечно махнула рукой, как будто это было так давно, что и вспоминать смешно.

– Дорогая моя, – я улыбнулся в ответ на ее выразительную жестикуляцию, – тебя действительно тогда и в проекте, пожалуй, не было, хотя твои родители именно тогда, судя по твоим словам, все время ездили в поезде из Парижа в Милан и обратно. Смотрели фильмы с участием Брижит Бардо и ломали голову, как назвать ребенка, если сумеют его зачать. А я в то самое время с портфелем в руках бегал в посольскую школу или отсиживался в подвале в бомбоубежище, когда из Неаполя, в очередной раз загрузившись ракетами, отплывали американские корабли в сторону Ливии, чтобы превратить Триполи в руины, а под ними погрести и меня.

– Дурак ты, – взбесилась шалопутная Клер, при этом бросая на меня взгляд, от которого исходил романтический посыл.

– Может быть. Правда за такие слова т-т-трахнуть бы тебя здесь разок, да от твоих родителей визгу будет, что Москва услышит. Одно хорошо, что твой папаша не корсиканец и не будет напрягать меня вендеттой.