Хочу женщину в Ницце - [130]

– Да, это так.

Должен признаться, что после этих слов я стал смотреть на Клер другими глазами и с большим интересом.

– Так все-таки зачем ты летал в Венецию? – снова задала мне тот же вопрос настойчивая девушка, сменив тон на дружески-задушевный.

– Дорогая Клер, – я выдержал долгую паузу, откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу, как чопорный англосакс, а затем глубокомысленно произнес по-английски:

– Don’t anticipate problems that don’t exist.

– Если это действительно так, – сказала Клер, тем более, расскажи!

– Но быстро не получится! Этой истории нужно посвятить время.

– Ты что, спешишь? – она задала этот вопрос уже во второй раз, и я понял, что проще будет рассказать, даже если на это придется потратить не только много времени, но и нервов в качестве платы за ее гостеприимство и хлебосольность.

– Ну хорошо, – смирился я, поняв, что планы на вечер можно не строить.

Но, похоже, избалованную Клер мое настроение мало волновало. Она смотрела на меня, но была погружена, как казалось, в свои мысли. Я налил в стакан воды из пластиковой бутылочки, кем-то предусмотрительно поставленной на стол, и выпил ее, мучимый жаждой после острого буйабеса.

Мне пришлось начать издалека, чтобы быть правильно понятым.

– Мой отец собрал у себя в доме в Вильфранше много разных предметов, на взгляд коллекционера не связанных друг с другом: книги, монеты, коллекцию дорогих часов, редкие рисунки фантазий знаменитого Клериссо, картины с сюжетами на античные темы самого Альма-Тадема, антикварные фотографии и просто красивые вещи, другими словами все, что он по крупицам скупал в антикварных лавках через своих агентов. Я давно собираюсь привести их хоть в относительный порядок, систематизировать, разложить, что называется по полочкам. Например, он много лет собирал артефакты времен Александра Македонского, потратил на эту прихоть кучу денег. Только книг на тему Александра Великого в его библиотеке было больше тысячи томов. Монеты, бронзовые бюсты, древние цветные мозаики, даже совершенно никчемный цветной рекламный плакат с изображением лучших моделей швейцарских часов, который до сих пор висит у него на двери кабинета. Причем хронометр «Сан-Марко» от фабрики «Улисс Нардан» был помечен на нем жирным фломастером и рядом поставлен восклицательный знак с ремаркой «крылатый лев». Так вот, в верхнем ящике его письменного стола я обнаружил эти часы с золотым браслетом, а на задней крышке этих часов изображен крылатый лев, но что отец хотел этим сказать, я тогда еще не понимал. Отец собирал и средневековые карты древнеегипетской Александрии и озабочен был навязчивой идеей обнаружить хоть какие-то следы Мавзолея с телом Македоского царя.

– А зачем ему, богатому банкиру, нужно было все это собирать, – не удержалась Клер, перебив меня.

– Зачем? Могу только догадываться. Возможно, это было его страстью, а жить без страстей нельзя. Отец был человеком со своим закрытым внутренним миром. И еще, наверное, в каждом человеке, обладающем историческим мышлением, спит романтик.

– А в тебе романтик когда проснется? – в ее вопросе содержался упрек, но я не поддался на провокацию, хотя если от рассказов историка не веет романтикой, какой тогда к черту он историк? Она была права, задавая мне этот вопрос. Я заглянул ей в глаза, повинуюсь скорее инстинкту самосохранения, чем основному, и только затем изрёк:

– Знаешь, Клер, в Риме в обеденное время на Пьяцца дель Попполо в кафе и пиццериях собирается много праздного люда. Площадь радует глаз, и я, преломляя хлеб со всеми вместе, задрав голову к вершине обелиска Рамзеса II, когда-то стоявшего в самом центре Большого цирка, пытаюсь оживить в своем сознании картину великих ристаний древности под рёв разогретой публики. Много ли из тех людей, что сидели рядом со мной, испытывали подобную потребность вызвать в своем воображении картины прошлого? Их немного, но они есть, иначе зачем на всех известных площадях Рима установлены эти египетские обелиски, предназначение которых, как мне кажется, притягивать из разумной оболочки земли – ноосферы, сакральные звуки прошлого. Римские императоры, которые сумели привезти в Город эти тяжеленные антенны космического разума, ничего не боялись, кроме гнева богов. В них вселялась непоколебимая уверенность, что им все можно. Мысль, что они совершают религиозный проступок, их не тревожила, потому что они воспринимали свой Город как великий храм всего мира, куда можно свозить и египетские обелиски, и еврейские серебряные трубы, и греческие древние скульптуры богов. Существование этих артефактов создает мечтательное умонастроение, которое заставляет снова переживать приключения прошлого. Впрочем, Клер, давай эти мои романтические рассуждения отложим в сторону и сосредоточимся только на Александре, поскольку моё посещение Венеции было связано с именем этого древнего царя. Хорошо?

Не скрою, мне хотелось увидеть в ее глазах ответную заинтересованность.

– Как знаешь… – Клер казалась отрешенной, что совсем не облегчало мне задачу ответить на ее же вопрос, но я уже закусил удила, и мое воображение полностью овладело моим сознанием.