Хмурый Вангур - [6]

— Не знаю. Это будет зависеть от профессора Кузьминых: кого выделит он.

— Ну да, понятно… Всего хорошего. — Николай плотно закрыл за собой дверь.

Пушкарев долго стоял, сосредоточенно посасывая трубку, потом достал из книжного шкафа «Избранное» и раскрыл там, где лежала фотография. Но тут же задумчиво и вместе с тем решительно захлопнул книгу…

Глава вторая

1

Пролетали по земле легкие рваные тени от паровозного дыма. Торжествующе, победно ревел гудок. И все убегала, стремительно убегала назад сплошная зеленая стена за окном.

Второй день поезд мчался на север.

Второй день Наташа и Юра осаждали профессора Кузьминых в его купе.

Алексей Архипович слушал их, склонив большую круглую голову вперед и чуть набок, насупив косматые брови. Рядом, неотрывно глядя в окно, дымил трубкой Пушкарев.

— Ведь это так просто, Алексей Архипович! — почти умоляла Наташа. — Кто-то из нас должен с Ключ-камня уйти на Вангур. Ведь вам все равно — кто. Если я — даже лучше: вам спокойнее. Ну Алексей Архипович, миленький…

— Какой же я вам «миленький»?

— Извините! — Наташа страшно смутилась, но тут же лицо ее сделалось очень решительным. — Хорошо. Значит, вы считаете, что я работник неполноценный, да? Что я еще легкомысленна и совсем не подхожу для трудной экспедиции. Так ведь? Я понимаю вас, но…

Не раздвигая бровей, профессор искоса кольнул ее взглядом:

— Если понимаете, так что тогда плачетесь?

Наташа прикусила губу, беспомощно оглянулась на Юру. Юра приосанился, расправил плечи, зачем-то тронул комсомольский значок и мягко, но с силой положил перед профессором свою огромную руку, прикрыв ладонью лежащие на столе книги.

— Алексей Архипович, — решительно начал он, — вы только взгляните: ведь она же горит желанием… Моральный фактор! Она же там горы свернет. А у меня… наоборот. Очень хочется работать на Ключ-камне. Пусть уж она с ними плывет, а я с вами останусь.

Профессор вскинул брови, внимательно, остро взглянул на Наташу, на Юру, покрутил головой:

— Детишки… А еще комсомольцами значатся! Вы мне который день работать мешаете? — Алексей Архипович сдвинул Юрину руку с книг. — Распустили нюни! Этой лично интересно быть на Вангуре, этот лично хочет работать на Ключ-камне. А может, я лично хочу сейчас варенье варить с женой?..

Он сердито замолчал. Юра засопел: и совестно и сдаваться не хочется. Наташа повернулась к Пушкареву:

— Борис Никифорович, ну почему же вы-то молчите? Замолвите за меня хоть словечко! Я буду помогать вам изо всех сил. Верите?

— Верю. — Пушкарев смущенно улыбнулся, и сухое, суровое лицо его сделалось чуточку растерянным; он отвел взгляд в сторону. — Конечно, верю, но вое же считаю, что Алексей Архипович прав: с нами на Вангур должен идти Петрищев.

Кузьминых молча взял руку Юры и руку Наташи и положил их рядом, две руки: большую, сильную, крепкую — и маленькую, с неясными белыми пальцами.

— Сравните. Которая нужнее на Вангуре?.. Вот так. Идите-ка лучше в шахматы сыграйте, что ли. А я поработаю. — Профессор придвинул к себе книги и записи. — Идите, идите…

Понурившись, они вышли в коридор. Коридор был длинный, прямой, строгий. От одного из окон навстречу шагнул Николай:

— Ну как?

Наташа ткнулась лбом в стекло, сердито ударила кулаком по раме:

— Вот ведь упрямый!

— Упрямый, — сокрушенно согласился Николай; он не знал, как ее утешить. — Я пытался его уговаривать…

— И Пушкарев этот… — Обычно спокойный, Юра от злости не мог подобрать слова. — Ему-то не все равно?

Николай посмотрел на Юру, на Наташу — и расхохотался:

— Да вы их всерьез готовы загрызть — и Пушкарева и Алексея Архиповича. Бросьте. Перетерпим.

— Николай Сергеевич! — В сердце Наташи шевельнулась ревнивая обида. — Как легко вы об этом говорите! Вам хорошо, вы-то на Вангуре побываете, а я… так мечтала… — Наташа снова уткнулась в окно.

Юра испугался, как бы дело не дошло до слез, и потому, почесав затылок, побрел в купе. У него было вечное, всегдашнее средство от всех печалей — книги.

Николай молча стал рядом с Наташей.

Над дальними лесистыми увалами, где-то на краю хвойного моря, угасал последний отблеск неяркой северной зари. В лесу, под густым переплетом мохнатых лап, уже царил тяжелый, плотный сумрак.

За окном пролетал паровозный дым. Белые клубы его, казалось, ударяли в лесную стену и толкали ее назад.

Потом солнце исчезло совсем. Постепенно лес, сквозь который прорывалась грохочущая вереница вагонов, сделался черным. Из облаков выплыла луна, осветила землю, и от белых клубов дыма упали и побежали назад темные тени.

— Как красиво!.. — прошептала Наташа.

Николай все молчал. Неожиданно он сказал, чуть склонившись к ней:

— Вот взять бы вас за руку — и вдвоем по этим просторам!..

Наташе сделалось радостно и страшно. Как неопытному пловцу на большой глубине. Сама того не ожидая от себя, она вдруг повернулась к Николаю и лукаво прищурилась:

— А если под руку?

— Под руку в лесу опасно, — усмехнулся он, — можно о бурелом споткнуться.

Своих слов Наташа испугалась, но какое-то веселое ощущение превосходства, чуть ли не власти озорно вытолкнуло из нее:

— О, да вы трусишка!

Она засмеялась и тут же прижалась лицом к стеклу. Лицо было очень горячим. Сердце сильно билось. Хорошо, что колеса стучали все-таки чуть громче…