Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники - [57]
Разногласия возникали постоянно, но до поры до времени они быстро разрешались и не предавались огласке. Например, югославская сторона в январе 1945 года поставила вопрос о том, что Югославия «не только рассчитывает получить с Германии репарации, но и намеревается участвовать в оккупации отдельных германских районов». Тито считал, что Красная Армия должна оставить югославам все захваченное в Югославии. Однако Сталин не поддержал эту позицию>17.
Сердечно обсуждая в Москве в мае-июне 1946 года планы проведения послевоенных границ на Балканах, вожди даже не могли предположить, что эта встреча окажется для них последней>18.
В период мирного урегулирования после Второй Мировой войны, как и после Первой, вновь приобрели свою актуальность этнотерриториальные планы национальных движений каждого из югославянских народов, выдвигавшиеся теперь уже от имени общего государства. Вновь стала актуальной формула российского дипломата Е.П. Демидова, касавшаяся не только Югославии, но и других стран, о «стремлении к аннексиям, основанным на принципе самоопределения народностей»>19. Впрочем, территориальные претензии в рамках послевоенного урегулирования основывались не только на принципе национального самоопределения и воссоединения этнических территорий, но и на чисто экономических интересах, в том числе и на заинтересованности в возмещении ущерба победителям со стороны побежденных. Как ив 1917 году, в 1945-м страны и народы «запаздывающего развития» пытались использовать как саму Вторую Мировую войну, так и ее итоги для решения проблемы собственного национального самоопределения.
Обосновывая требования о воссоединении в границах Югославии – Истрии, Каринтии и Словенского приморья, Тито почти дословно повторил слова югославистов, вышедших в 1917 году из состава Сербского добровольческого корпуса в России: «Мы чужого не хотим, но и своего не отдадим»>20. Тито настаивал, чтобы Югославия имела такой же статус, как и СССР, Великобритания и США, и «получала право оккупировать Каринтию>21, как это делают союзники – Англия и Америка». Это требование он обосновывал тем, что «Югославская армия как одна из союзных армий имеет равное с остальными союзными армиями право оставаться на территории, которую она освободила в ходе ожесточенных боев против общего врага»>22.
Югославия выдвинула территориальные претензии к Италии, потребовав, в частности, на основе этнографического принципа и восстановления справедливости присоединения Истрии с портами Триест, Пула (Пола) и Риека (Фиуме). Во взаимоотношениях с Австрией речь также шла об изменении границ – результатов плебисцита 1920 года в Каринтии (Корошке). Для наглядности Андрия Хебранг (секретарь ЦК КП Хорватии до 1944 года, министр промышленности в правительстве Тито – Шубашич) продемонстрировал в Кремле этнографическую карту этих районов и карту с нанесенными границами, которых требуют югославы. (В 1915 году российский дипломат в Риме показывал скульптору и политику Ивану Мештровичу российский план разграничения югославянских земель, а позднее Россия поставила Югославянский комитет и правительство Сербии перед фактом подписания Лондонского договора>23; скорее всего, Тито знал об этом.) Но Сталин не поддержал эти требования, сказав, что необходимо, чтобы сами эти области требовали своего присоединения к Югославии. То же самое он повторил и относительно планов присоединения к Югославии входившего в состав Румынии района Тимишоара (Темишвар), включая город Тимишоар (он был заселен преимущественно немцами и теперь, по мнению югославских руководителей, мог быть передан Югославии), и районов городов Печ и Байа, принадлежавших Венгрии. «Надо, чтобы сербы, проживавшие в этом районе, ставили вопрос о присоединении к Югославии» – подчеркнул Сталин, подсказывая способ добиться желаемого>24.
Позднее, на переговорах с Молотовым, министр иностранных дел первого правительства воссозданной Югославии Иван Шубашич вновь подчеркнул, что границы Югославии должны исправляться при строгом соблюдении национальных, этнографических принципов. Он обещал прислать Молотову меморандум с подробной характеристикой югославских территориальных претензий и с географической картой. В этих вопросах все южнославянские политики, становившиеся югославскими, были едины, несмотря на существовавшие между ними расхождения. Однако каждый из них имел в виду увеличение территории своего народа в качестве территории общего югославского государства>25.
Вместе с тем в Москве с трудом понимали психологию, чаяния и требования народов Средней Европы, а также их взаимоотношения. Например, на переговорах с Молотовым один из ближайших соратников Тито, член Политбюро ЦПЮ, заместитель председателя правительства Э. Кард ель (словенец по национальности) поставил вопрос о том, что «словенский народ вновь окажется отрезанным от своего моря», то есть от Адриатики. На что услышал высокомерный и грубый ответ, прямо оскорблявший национальные чувства (независимо от степени обоснованности претензий как югославского государства, так и словенского национального движения): «Неужели вы думаете, что каждый уезд должен иметь свой выход к морю?»
