Хлеба и рыбы - [4]

– Я немного играю в некоторые игры, – заметил Таф.

– И потом, туризм, – продолжала Толли Мьюн. – Вы можете спуститься на трубоходе по лифту, и весь С'атлэм будет в вашем распоряжении.

– Несомненно, так, – сказал Таф. – Вы заинтриговали меня, Начальник порта Мьюн. Я весьма любопытен. Это мое слабое место. К сожалению, мои финансы не позволяют мне остаться надолго.

– Об этом не беспокойтесь, – ответила она с улыбкой. – Мы просто включим это в счет за ремонт, потом рассчитаемся. Ну, а теперь садитесь в свой челнок и причаливайте к… сейчас посмотрю… причал девять– одиннадцать свободен. Для начала осмотрите «Паучье гнездо», потом спускайтесь вниз. Да вы, черт бы вас побрал, будете самой настоящей сенсацией. Вас уже показывают в новостях. И «мухи», и «земляные червяки» будут просто роем вокруг вас кружиться.

– Куску разлагающегося мяса эта перспектива, возможно, и показалась бы приятной, но только не мне, – сказал Хэвиланд Таф.

– Тогда, – предложила Начальник порта, – поезжайте инкогнито.

В трубоходе стюард выкатил тележку с напитками почти сразу же после того, как Хэвиланд Таф пристегнулся ремнями, приготовясь спускаться вниз. Таф уже попробовал с'атлэмское пиво в ресторанах «Паучьего Гнезда» и нашел его жидким, водянистым и отменно безвкусным.

– А нет ли у вас каких-либо сортов пива, произведенных на других планетах? – спросил он. – Если есть, я бы с радостью купил.

– Конечно, есть, – ответил стюард.

Он нагнулся к тележке и достал пластиковую бутылочку с темно– коричневой жидкостью. На этикетке Таф увидел шанделлорскую надпись. Он пробил на карточке свой кодовый номер. На С'атлэме денежной единицей была калория; цена бутылочки, однако, почти в четыре с половиной раза превышала фактическую калорийность напитка.

– Импорт, – объяснил стюард.

Таф, исполненный достоинства, посасывал пиво, а в это время трубоход стремительно мчался вниз, на поверхность планеты. Поездка была не из приятных. Хэвиланд Таф счел, что цена билетов звездного класса для него будет излишним расточительством, и потому решил ехать классом ниже, то есть люксом. Тут ему пришлось втиснуться в кресло, явно рассчитанное на с'атлэмского ребенка, причем на ребенка маленького. В ряду было восемь таких кресел с узким проходом посередине.

По счастливой случайности, ему досталось место у прохода, иначе он сильно сомневался, сумел бы он вообще совершить это путешествие. Но даже и так, стоило ему чуть шевельнуться, как он касался голой тонкой руки женщины, сидевшей слева, а это для него было крайне неприятно. Когда он сидел так, как привык, то упирался головой в потолок, поэтому ему приходилось горбиться, а от этого больно напрягалась шея. Таф вспомнил, что в трубоходе есть еще салоны первого, второго и третьего класса, и решил любыми способами избежать знакомства с их сомнительным комфортом.

Когда начался спуск, большинство пассажиров опустили на головы электронные капюшоны и выбрали развлечения по своему вкусу. Предлагались, как заметил Хэвиланд Таф, три разные музыкальные программы, историческая драма, две эротические фантазии, информация по бизнесу, нечто под названием «геометрическая павана» и прямая стимуляция мозгового центра наслаждений. Таф решил попробовать геометрическую павану, но обнаружил, что капюшон ему мал: по с'атлэмским стандартам, голова его была слишком большой.

– Ты та самая большая «муха»? – спросил кто-то через проход.

Таф оглянулся. С'атлэмцы сидели молча, головы их были закрыты черными капюшонами. Кроме нескольких стюардов в конце вагона, единственным пассажиром, все еще находящимся в мире реальности, был мужчина, сидевший на боковом месте с другой стороны прохода, на один ряд позади Тафа. Длинные, перевязанные тесьмой волосы, медный цвет кожи и пухлые, румяные щеки выдавали в нем такого же чужеземца, как и Таф.

– Большая «муха», да?

– Я Хэвиланд Таф, инженер-эколог.

– Я так и знал, что ты «муха», – сказал мужчина. – Я тоже. Я Рэч Норрен, с Вандина.

Он протянул руку.

Хэвиланд Таф взглянул на нее:

– Мне известен древний ритуал пожатия рук, сэр. Я вижу, что у вас нет оружия. Насколько я понимаю, первоначально этот обычай служил именно для того, чтобы определять это. Я тоже безоружен. Вы можете убрать руку.

Рэч Норрен ухмыльнулся и опустил руку.

– Да ты шутник, – сказал он.

– Сэр, – возразил Хэвиланд Таф. – Я не шутник и уж тем более не большая муха. По-моему, это ясно для любого человека с нормальным человеческим разумом. Хотя вполне допускаю, что на Вандине нормы другие.

Рэч Норрен поднял руку и ущипнул себя за щеку. Щека была круглая, мясистая, пухлая, покрытая красной пудрой, и ущипнул он ее сильно. Таф решил, что это или какой-то странный нервный тик или особый вандинский жест, значения которого он не понял.

– «Муха» – так говорят «паучки», это идиома, – сказал мужчина. – Они зовут нас чужеземными «мухами».

– Несомненно, так, – согласился Хэвиланд Таф.

– Ты тот самый человек, что прилетел на гигантском боевом корабле, да? О ком говорят во всех новостях? – Норрен не дожидался ответа. – Почему ты в парике?

– Я путешествую инкогнито, – объяснил Хэвиланд Таф, – хотя, похоже, вы раскусили мою маскировку, сэр.