Хлеб с порохом - [21]

– Чудинов, быстро наводи шмон в землянке, со стола все убрать. Чистота и порядок, даю тебе две минуты. Понятно? – Водитель мотнул головой, и его как ветром сдуло. – Торбан, медицина, черт тебя подери: что хочешь делай с комбатом, но через три минуты я трезвый. Вперед!

Торбан тоже метнулся в землянку и через тридцать секунд выскочил оттуда с полной кружкой в руке:

– Пейте, товарищ майор, не задумываясь, и сразу же протрезвеете.

Я поднес кружку к носу и осторожно понюхал, учуял запах спиртного:

– Что это? – с подозрением спросил у санинструктора.

– Пейте, товарищ майор. Это вода наполовину с нашатырным спиртом.

– Торбан, я же сейчас все здесь облюю.

– Пейте, – почти приказал мне сержант.

Я зажмурился и, стараясь не дышать, в несколько глотков выпил кружку, и тут же побежал к кустам, где меня вывернуло почти наизнанку. Стало легче, но мне показалось, что я стал еще пьянее. Подскочил к желобу и выглянул из-за него. Командир танкового батальона, приложив руку к головному убору, как стойкий оловянный солдатик, стоял у БТР и выслушивал длинную тираду начальника штаба округа. Толю, несмотря на его старания держаться прямо, качало и штормило, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что ему говорил генерал. Гвоздев же продолжал упорно смотреть в мою сторону.

– Товарищ майор, – позвал меня Торбан, – становитесь сюда и наклоняйтесь, а я сверху буду лить вам на затылок из чайника струю холодной воды. Это тоже здорово помогает от хмеля.

Я обреченно нагнулся, и струя холодной воды потекла мне на затылок, потом за шиворот по спине, но мне уже было все равно. Поняв, что и это не помогает, я сунул голову целиком в бочку с водой и затаил дыхание. Выдержал я в таком положении секунд сорок, потом выдернул голову из воды и с шумом вздохнул. Ладонями сильно провел по волосам и лицу, сгоняя оставшуюся воду, и увидел, что Торбан принял строевую стойку и приложил руку к головному убору. Кого он приветствовал, это был даже не вопрос. Я медленно повернулся: вдоль бетонного желоба медленно проезжал БТР командира полка. Все, кто был на броне, с интересом разглядывали открывшуюся им картинку из быта противотанковой батареи. Я же видел только одного Гвоздева и смотрел на него, как кролик на удава. К моему счастью, БТР не остановился, а проехал в расположение первого батальона, я лишь успел увидеть недовольный взгляд полковника Петрова, который догадался, откуда появился пьянущий майор Мосейчук. А через пять минут появился расстроенный Толик:

– Боря, ну и отодрал же меня Каспирович. Наверно, снимут с батальона, – офицер пригорюнился. – Лучше бы мина в землянку попала, сейчас было бы все до лампочки.

Я приобнял Толика:

– Толя, у меня точно такая же мысль, про мину, была. Что теперь сделаешь, может, еще пронесет? Давай-ка лучше мы пойдем да еще по стаканчику дербалызнем. Заполируем.

В землянке действительно был наведен за две минуты порядок, и о происходившей здесь пьянке ничего не напоминало, за исключением стойкого запаха спиртного и закуски.

– Чудо, а где все со стола? – в удивлении спросил я солдата.

Водитель нагнулся и с усилием вытащил из-под кровати деревянный ящик, в него-то и смахнул он рукой все со стола. Я налил в кружки вино, присели с Толиком над ящиком, осторожно пальцами вытащили по куску мяса и медленно, с наслаждением выпили вино. Обсуждать происшедшее желания не было, мы просто сидели на корточках у ящика и периодически залезали туда за закуской, потихоньку тянули вино, размышляя каждый о своем.

В землянку опять ворвался Торбан, которого я оставил наверху с биноклем наблюдать за БТР командира:

– Товарищ майор, духи накрыли минами БТР командира.

Нас как ветром выдуло из землянки. КП первого батальона стоял от меня через поле, метрах в восьмистах, и хорошо был виден. Даже без бинокля видно было, как около КП падали мины и метались фигурки людей. Часть из них заскочили на БТР, который сразу же набрал большую скорость и помчался по краю поля в сторону штаба полка. Я вскинул бинокль и стал разглядывать командирскую машину. Судя по поведению людей на ней, во время обстрела никто из них не пострадал.

После вечернего совещания, оставшись решить с начальником артиллерии ряд назревших вопросов, я оказался свидетелем обсуждения предстоящего наступления. Особенно горячился Будулаев, пытаясь доказать командиру полка, что он ночью, втихую, без артиллерийской подготовки займет территорию МТФ.

– Товарищ полковник, да ночью там никого нет. – Будулаев поправился: – Ну, есть там пара бункеров, но мы их тихо уничтожим и займем МТФ, духи до утра не схватятся.

Командир задумчиво потирал подбородок, смотрел в карту и сомневался.

– Товарищ полковник, мои разведчики чуть ли не каждую ночь ползают туда, да и полковые разведчики это же говорят, – продолжал давить Виталий Васильевич.

Командир недоверчиво смотрел на Будулаева и продолжал молчать. Дверь открылась, и в помещение вошел генерал – старший Забайкальского спецназа, который стоял вместе с нами на племстанции. Петров с ходу озадачил его вопросом:

– Геннадий Порфирович, твои каждую ночь лазают за передок духов. Что они докладывают про МТФ: есть там духи или их нет?