Хлеб по водам - [21]
— Вот как? — В голосе Хейзена звучал неподдельный интерес. — И чем же он занимался?
— Ну, учился в Вест-Пойнте,[8] затем сражался с индейцами, а во время Гражданской войны уже в чине полковника воевал под командованием генерала Шермана в Джорджии. Командовал полком волонтеров из Огайо. И принимал участие в штурме форта Макаллистера.
— О Бог мой!.. — пробормотал Хейзен. — И откуда же вы все это разузнали?
— Учитель истории — настоящий кладезь бесполезной информации.
— Ну а чем еще он занимался? Если был важным человеком, возможно, мне следует претендовать на родство?
— Стал генералом и основал войска связи.
Хейзен рассмеялся.
— Войска связи! Знаете, у меня есть старый приятель, был пехотинцем во время Второй мировой. Он не очень-то жаловал войска связи. Рассказывал, что у них, в пехоте, была такая поговорка: «Достань звездочку из окошка, мать, твой сын поступил в войска связи». Пожалуй, я не буду претендовать на родство с ним… Кроме того, моя семья приехала в Нью-Йорк в 1706 году и никогда не бывала в Огайо. Ну а ваши предки?
— Мне не слишком много о них известно, — ответил Стрэнд, уже жалея, что затеял этот разговор. — Родители приехали в Нью-Йорк в 1920-м, из Ланкашира. Отец воевал, отравился газами на Сомме,[9] после чего заявил, что по горло сыт Европой. А когда я пытался расспрашивать отца о его семье и семье его матери, он отвечал, что они не стоят того, чтобы о них говорить. — Стрэнд пожал плечами. — Ну, пришлось поверить ему на слово.
Теперь в молчании их сквозила натянутость. А когда Хейзен заговорил снова, выяснилось, что он решил кардинально сменить тему.
— Я все раздумывал над тем, что вы говорили прошлым вечером, — заявил он. — О том пуэрториканском мальчике из старшего класса.
— Его имя Ромеро.
— Суть в том, что в наши дни довольно легко организовать обучение для многообещающих молодых людей. Особенно если они принадлежат к нацменьшинствам. Причем в самых лучших колледжах. Как думаете, вашего ученика это могло бы заинтересовать?
Стрэнд призадумался.
— Боюсь, что на основе тех оценок, которые он получит у нас, его будет трудно причислить к многообещающим. Судя по высказываниям других учителей, по их предметам он не успевает. Просто отказывается работать. Сомневаюсь, что он сможет заработать достаточно высокие баллы даже для получения аттестата.
— Скверно… — пробормотал Хейзен. — А как вы считаете, он обладает достаточными способностями и желанием, чтобы подтянуться? Прибавить хотя бы в последний год?
— Нет, в школе Ривер-Хай у него ничего не получится. У нас не та атмосфера.
— Но если, допустим, он получил бы стипендию, которая дала бы ему возможность в течение года, а то и двух обучаться в какой-нибудь хорошей школе, где… э-э… более здоровые обстановка и окружение? Может, тогда он смог бы подтянуться и стать полноправным кандидатом для поступления в колледж?
Стрэнд пожал плечами.
— Все, разумеется, зависит только от него. В данный же момент он мало чем отличается от любого другого ученика нашей школы. Если, конечно, не считать того факта, что очень много читает, причем по большей части книги эти не имеют никакого отношения к программе. Мало того, он презирает авторов этих книг, не подчиняется правилам поведения, насмешничает над учителями…
— И над вами тоже?..
— Боюсь, что да, — признался Стрэнд. — Он просто обожает провоцировать меня. К примеру, я читаю лекцию, которая входит в учебный план, а он в любой момент может встать и выйти из класса.
Хейзен печально покачал головой.
— Сколько денег, сколько усилий, сколько доброй воли вкладывает общество в наши школы, — заметил он, — а что мы получаем взамен?
— Бунт, — ответил Стрэнд. — Иногда скрытый, но довольно часто и открытый.
— Могу представить, как вам трудно. — Хейзен снова покачал головой. — Однако же мы ведь не можем просто умыть руки и ничего не предпринимать, не так ли?
Стрэнд не совсем понял, кого Хейзен имел в виду под словом «мы» и что именно должен был предпринять он, Аллен Стрэнд, чтобы влиться в это обобщенное понятие.
Хейзен шагал по улице, глядя прямо перед собой и не обращая ни малейшего внимания на любопытных прохожих, глазевших на его лыжную шапочку и избитое лицо.
— Но не можем же мы допустить, чтобы целое поколение или большая часть поколения вверглась в нигилизм… да, иначе не скажешь, именно нигилизм!.. — В голосе Хейзена прорезались звонкие ораторские нотки. — Лучших из них следует спасать… И мне совершенно все равно, откуда придут эти лучшие: из трущоб, ферм, шикарных поместий, гетто, — мне все равно! Для страны наступают тяжелые времена, и если наши лидеры будут невежественными, необразованными людьми, катастрофа просто неминуема!
Любопытно, подумал Стрэнд, высказывает ли сейчас Хейзен нечто давно наболевшее?.. Или же его вдруг осенило и он осознал то, о чем не задумывался прежде, до тех пор, пока ему едва не раскроили череп куском железной трубы? Сам Стрэнд, вовлеченный в повседневную борьбу с нерадивыми учениками, предпочитал не заглядывать так далеко. И еще ему казалось, что состояние дел в государстве вряд ли прямо связано с образованностью лидеров.
Ирвин Шоу — писатель с богатым жизненным опытом, тонкой наблюдательностью, умением распознать в человеке малозаметные психологические жесты и нюансы поведения, включить их в сюжетные коллизии. Его произведения на долгие годы заняли прочную позицию в списках мировых бестселлеров. Роман «Богач, бедняк» и его экранизация в свое время снискали огромную популярность в СССР. Даже по значительно сокращенным публикациям и «обедненной» телевизионной версии «Богача, бедняка» советские люди в пору «холодной войны» выпрямляли свое представление об Америке и американцах… В этом издании представлен полный перевод — без пуританских сокращений и идеологических купюр — увлекательной саги о членах семьи Джордахов, которые ведут свою «битву жизни» в Америке.
…Он был ночным портье. Маленьким человеком, не надеявшимся на перемены к лучшему. Но таинственная гибель одного из постояльцев отеля открыла для него дверь в другую жизнь — яркую, шикарную, порой — авантюрную и опасную, но всегда — стремительную и увлекательную…
«Нищий, вор» — это продолжение нашумевшего романа американского писателя Ирвина Шоу «Богач, бедняк».
Ирвин Шоу (1913–1984) — знаменитый американский писатель и драматург. Приобрел мировую известность благодаря лучшему своему роману «Вечер в Византии», действие которого происходит во время Каннского фестиваля, в атмосфере фешенебельного курорта, веселья, роскоши, вседозволенности в погоне за удовольствиями…Он — «человек кино». Человек, настолько привыкший к своему таланту и успеху, что не замечает, как в череде мимолетных интриг и интрижек, мелких уступок и компромиссов, случайных сделок с совестью талант и успех покидают его.
Как и другие произведения писателя — «Две недели в другом городе», «Вечер в Византии», «Богач, бедняк», — этот роман открывает читателю мир хрупких связей и сложных, подчас непредсказуемых отношений между людьми. История о том, как одна ошибка может перевернуть всю жизнь человека и его близких, о неоцененном и разрушенном семейном счастье рассказана обманчиво простым языком, поражает авторским знанием человеческой психологии и приглашает читателя к размышлению и сопереживанию.
...Армия. Просто – АРМИЯ.Армия интеллектуалов-офицеров и бесстрашных солдат – или армия издерганных мальчишек, умирающих неизвестно за что, и пожилых циников, которым давно уже все равно, за что умирать.Армия неудачников – или армия героев?А, строго говоря, есть ли разница?
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.