Хлеб - [197]
Гость был человек сдержанный и себя соблюл. Только продиктовал Александру Ивановичу:
— «Одесса, завод Октябрьской революции, директору Жилко. Немедленно прибыть Новокубанск». Подпись моя. Пометьте — срочной. А сами позаботьтесь о прокуроре. Надо оформлять дело о вредительстве.
Песков потом только головой мотал: «Н-ну, мастера, разыграли! Как по нотам». А Стоянов уверял, что ничего и не готовили, само сложилось.
Жилко Александр Сергеевич, одесский директор, прибыл безотлагательно, но вызвавшего уже не застал. Прокурора тоже не было, и дискуссию вели без него, но все время напоминая, что перед отъездом гость настаивал на уголовном деле. Плуги вылечить нельзя, это директор признал с ходу, но вредительство отметал, а предложил такой мотив: «Происки».
Чьи именно и какие такие происки, одессит не уточнял, но глазами поводил и голос понижал так, что оно должно было стать ясно без подробностей. И сразу же завел речь о замене — вместо этих плугов прислать еще партию.
Александр Иванович эту блесну отвел смеясь. «Возьмите у них этот брак и дайте им новый», — говорил в старом фильме «Волга-Волга» бюрократ товарищ Вывалов. Методически, как бы оплошно, напоминая директору о прокуроре, новокубанцы, однако, проявили должное гостеприимство, даже хлебосольство, и в иные минуты раскованный одессит мог даже забыть о своем положении. Но дело есть дело, и надо решать — как вот только?
Директор на том заводе Александр Сергеевич сравнительно новый — и человек еще молодой. Чему хорошему научит его вид неба в крупную клетку? С другой же стороны — у района такие нехватки. Ни слова о плугах ПТК-9,35, пропади они пропадом, все равно пользы от них, как с козла молока! Но — у завода профилированный металл имеется? Уголок, круглый профиль и вообще дефицитное железо? Вот и товарищи подъехали, нет, это не юристы, это все пока хозяйственники, они хотят изложить свои просьбы.
Одесский директор признал, что предприятие у него металлоемкое, уходит по тысяче тонн чугуна и стали в день. Помочь добрым людям — его долг, и он его исполнил. Даже охотно, не упираясь. Не сказать, чтобы ободрали его как белку, но что смогли за тот плужок выкрутить — выкрутили до капли. И оставили собранный слесарями плуг стоять на широком асфальте — не заложником, конечно, а все-таки…
Что ж, пусть единичное, в чем-то комичное, а — проявление принципа гарантии. Удалась рекламация — и взяли штраф с пойманной фирмы. Не тем, что она подсовывала, а своим интересом. «Покупатель — всегда король!» — по-русски заявил президент одной японской кампании Катосан на творческом вечере Н. Н. Смелякова в Центральном Доме литераторов. По-королевски и поступили!
Но вот промысловую ипостась Александра Ивановича мне понять не по силам. Этот миллион рублей вне номенклатуры, — на чем его делают? Солонки гонят, корыта железные, потом — какие-то призмы для весов. Есть завод тяжелых весов в Армавире, он и выручает с заказами. Значит — промысловая практика? Да. И Новокубанское отделение ничем не отличается от Сельхозтехник Ферганы, целины и Карелии; от сорока до шестидесяти процентов дохода им планируется, промфинпланом предписывается получать не от прямого своего дела, а побочно, от шабашек.
Уже один этот факт — промысловая опухоль у строго специализированной системы — должен был предписать организму Сельхозтехники срочную диагностику и полную диспансеризацию с анализами по всему списку. Тревога! Опасность! Откуда возможность делать призмы, корыта, вязать сетки и получать миллиардную валовку у сельского технического придатка? Откуда избытки рабочей силы, какие нужно рассовать куда угодно — ведь у села людской дефицит острейший, «шефством» вон сколько народищу у городов берут? Сапожная мастерская — и та носков не штопает, сорочек не стирает, строгая специализация на каблуках и подметках. Если мало заказов, одну из двух мастерских просто прикроют, но не станут терять присущего сапожникам профиля.
Что ж, назовем своим именем: это подсобный промысел! Сам автор, кажется, давно за него, еще лет пятнадцать назад начал витийствовать за сезонные цеха и мастерские, способные аккумулировать временные избытки трудовых ресурсов.
Извините — здесь жульничество. Автор витийствовал за колхозные и совхозные промыслы, получая за то не одни пироги да пышки. Агитировал за аккумуляцию зимнего сельского дня в товаре — чтоб и народу дать заработок, и полю — добавочный капитал. Замысловат сюжет колхозного промысла, сколько ярких биографий он оборвал! На Старом Арбате идет судебное дело, разыгранное опытными мастерами. Академическим Вахтанговским театром разыгранное — пьеса А. Абдулина «Тринадцатый председатель» в основе имеет судьбу председателя колхоза из подмосковной Балашихи, Ивана Андреевича Снимщикова. Редкий в искусстве случай, когда один из сидящих в партере (а Ивану Андреевичу устраивали билет) может с полной точностью сказать, какой приговор вынесут главному герою и сколько придется ему платить по исполнительному листу.
Между колхозным промыслом и «прочими работами» Госкомсельхозтехники разница полярная. Первый — здоровые мышцы, во втором случае — опасная опухоль. Первый — натурален, ибо снимает пики — провалы трудового напряжения в регионах, где полгода, увы, поля под снегом. Вторые обнаруживают и выдают, что у сельского хозяйства взято больше ремонтников, чем их можно занять, что здоровая двойственность сельского механизатора (летом он пахарь, зимою — ремонтник) расколота, и армия чуть ли не в полтора миллиона человек (по многолюдности наш агросервис в несколько крат превосходит аналогичную службу Штатов) путем призм, корыт, сеток
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.