Хижина дядюшки Сэма - [3]

— Хорошо, сразу после ванны не стоит. Ну а как-то сговориться между собой…

— Бунт устроить, да? Пытались и не раз. Думаешь, нам в радость подчиняться каким-то соплякам, агрессивным, безжалостным и попросту тупым?

— Ты не прав, Миль, — сказала Джесси.

— Я — прав. — Каждый раз они играли с ней этот диалог, и каждый раз Миль искренне начинал верить в то, о чем говорил. — Ты же сама видела, что Гарри учинил с тем человеком!

— И что насчет бунта? — напомнил новичок. Похоже, он немного очухался. То ли сработали те пилюли, которыми обычно пичкают размороженных, то ли просто крепкий парень попался. «Хотя, — поправил себя Миль, — этому лет под сорок будет — не тянет на „парня“. Как-то уж так получилось, что все мы, проснувшиеся в этом аду, староваты для таких приключений».

— Насчет бунта? — переспросил он. — А ты браслетики видел? Ошейник? — Миль показал те, что были у него на руках и на шее, потом коснулся запястий новичка. — Может, ты не чувствуешь еще, но у тебя — такие же.

— Пластмасса?

— Сверху. А внутри — металлический корпус, начиненный электроникой. Пока мы там у себя спали, они здесь изобрели новый вид развлечений. Вместо виртуальных шлемов и перчаток эти вот штуковины. Мы здесь ограничены в передвижения, но кое-что удалось выяснить. Раньше, видать, браслеты и ошейники использовали во время киносеансов и тому подобных развлекательных мероприятий. Там был целый комплект таких висюлек, но наши «хозяева» решили, что хватит и этих. С несложного пульта на носителя транслируются ощущения разной силы и в самом широком диапазоне: от экстаза до невыносимой боли. Принцип кнута и пряника в усовершенствованном варианте. Можешь поверить, ребятки применяют и то, и другое безо всяких угрызений совести.

— Что, на каждого свой пульт?

— В принципе, да, но есть возможность несколько ошейников подключить к одному транслятору. Так что старайся не злить хозяина, а то достанется всем нам.

Джесси посмотрела на него с укоризной:

— Перестань. Дай человеку прийти в себя.

— А что я, по-твоему, делаю? — Этот разговор повторялся всякий раз, когда им приходилось выхаживать очередного размороженного. Они играли свои роли, раз за разом играли роли, которые им до смерти осточертели! Но по-другому — нельзя. Во-первых, нет времени подавать новичку информацию по капле, как бульон. Во-вторых, от обилия новостей и их беспробудности, многие впадают в такую апатию, что становятся словно растения. А это — верная смерть. Не сегодня завтра Шалун захочет проверить, на что годится его новый раб.

Вот и приходится таким способом заставлять новичка приходить в себя.

— Переверни-ка его, — велел Миль Джесси. — Мы тебе, любезный, массажик сейчас сделаем, чтобы мышцы почувствовал и кровь хоть немного разогрелась. В этих ваннах, конечно, во время разморозки в человека автоматически впрыскивается прорва разных веществ — иначе при оживлении ты б не то что говорить, — веками бы двинуть не мог. А все равно, когда первая волна откатывает, люди в кисель превращаются. И мы им еще тут добавляем «последними новостями». Учти, здесь не лазарет, времени на восстановление дают всего ничего. Не оправдаешь надежд — в расход; мальчики у нас суровые. Это девицы из Ньярка, говорят, помилосерднее. Но они к себе только женщин берут, и то не всех, так что это Джесси есть на что надеяться, а нам с тобой, уважаемый, фортуна таких карт не сдаст. Да и до Ньярка — далековато.

— Они же не из одной только жестокости, — покачала головой Джесси.

— Не из одной, — согласился Миль. — Можно даже сказать, из самой что ни на есть жизненной необходимости. Как справедливо заметила моя коллега, они же дети. Таскать огнеплюи им еще удается, а вот остальные вещи — нет. Для того, в основном, мы и нужны. Тут ведь, любезный, жизнь далеко не сахар.

— Это я уже понял.

— Ни хрена ты не понял, — почти ласково сообщил ему Миль. — Думаешь, попал в дурацкую версию какой-нибудь SF-книжонки про постъядерное будущее, где только-то и разницы, что ребятня захватила власть? Не надейся, всё во много раз круче. Пацаны ведут себя так, потому что хотят выжить. Только не подумай, что я их оправдываю. Но когда через город проходит миграция саблезубых крыс или когда с небес падает инфляция…

— Что падает?

— Инфляция. Типа манны небесной, только если манну жрать можно было, то эта погань сама жрет любую органику, которая ей попадется. Вообще все, до чего дотронется; хорошо хоть, ползать оно не умеет. А как сожрет, так вздуваться начинает. Надуется — лопнет, споры разбрызгает вокруг. Те подсохнут — подожрут остатки матушки и давай в небо подыматься. Ветер поймают, полетят в другие места харч добывать.

— Как же вы спасаетесь?

— По-разному. Огнем и мечом, как говорится. Племена кочуют, устраивают разборки между собой, сражаются с тварями, добывают пропитание и рабов. А рабы стараются выжить — те, само собой, кому удается стать рабом. Джесси, помассируй-ка ему ягодицы, не стесняйся, ему сейчас не до того. Давай-давай, скоро ночи пшик настанет, а Гарри вчера очень зол был. Лучше бы нам подготовиться и ждать… разного.

— Кажется, заснул, — шепнула Джесси.