Хитрый Панько и другие рассказы - [9]

Семениха стояла посреди хаты в такой позе, словно торопилась куда-то, словно вот выслушает два-три слова — и опять за работу. Поэтому она не знала, то ли ей отвечать по-настоящему Семену, то ли приниматься за какую-нибудь работу? Правда, они не один раз советовались между собой, но только по праздникам, да и то лишь по поводу свиней или другой скотины. А тут вдруг какая-то беседа с мужем! И не праздник, и муж не пьяный, — а ты ни с того ни с сего калякай с ним, как с кумом на крестинах. Разве не грехи?

Семен тоже замялся, он помолчал немного, уставился в землю — и снова:

— А знаешь, — сказал он, — что он говорит?

— Кто?

— Да Юрко, кто ж еще! Ты, говорит, приводи себе, говорит, хоть десять комиссий, а я, говорит, привезу адвоката, и все у тебя пойдет прахом. Вот что он мне через людей передает, чтоб его возило на собственных ребрах! Ну да, брат, я еще въемся тебе в печенки! Я об этом рассказал своему адвокату, так, знаешь, что он посоветовал? — закончил уже не так смело Семен.

Семениха стояла с таким видом, словно была чем-то пристыжена, и не произносила ни слова. Семен опять уставился в землю и уже не выговаривал, а жевал слова:

— Он мне посоветовал: коли, грит, Юрко берет адвоката, так бери и ты. Потому, грит, коли у него будет адвокат, а ты один будешь, так это, грит, все равно как если б Юрко пошел бы на тебя с цепом в руках, а ты против него с голыми руками. Кто б тогда, грит, от кого побежал? Да так оно в аккурат и есть! Что мужик, сама посуди, понимает в законах? Мужику по плечу цеп, сапка, коса, а что касается грамоты, так тут мужик глуп, как, понимаешь, эта стенка!

С этими словами Семен выпрямился на лавке, повернулся вправо, согнул палец и постучал суставом о стену.

— Потому как, понимаешь, это не штука, к примеру, понести расходы… А вдруг его адвокат да напустит на меня туману или другое что? Тогда пиши пропало!

Семен сплюнул и искоса поглядел на жену, ожидая, что она ему на это скажет? Но Семениха решила, что разговор кончен, и направилась к двери… Семен чуть с места не вскочил, чтоб ухватить ее за пояс.

— Да погоди ты, я же хочу с тобой кой о чем посоветоваться!

Семениха остановилась, испуганная. Советоваться — теперь?! Свинью уже продали, и опять советоваться! Сам говорит «советоваться», а толкует про адвоката. Сказать бы, что муж пьян, так Семениха понять не может, где бы и чего бы он мог нынче хватить? Сказать бы… Нет, тут что-то не так. А Семен между тем бубнил:

— Расходы он мне все вернет. Так мне говорил мой адвокат. О, это голова, хоть и не нашей веры! Быть адвокатом — не каждому дано. Что он мне со своим Бабишоком, коли я против него своего Розника выставлю? Он их обоих в угол загонит.

Семен немного помолчал, а жена попрежнему не знала, что ей делать? Уж не заболел ли муж, не про нас будь сказано? Ходит там через, чужие села, — может, и прицепилась к нему какая хворь? Да будь что будет, а надо ему это сказать:

— Да ты ж мне это говоришь, а я, ей-богу, не пойму что…

Семену сделалось неловко.

— Гм, в том-то и беда. Да слышишь же: люди передают, что Юрко адвоката берет. Я против него вызвал комиссию, а он адвоката берет, чтоб по-своему все повернуть. Так, вот, понимаешь, и мне надо взять адвоката. А расходы он мне все должен будет до последнего гроша вернуть. Мой адвокат хочет двенадцать левов за то, чтоб сюда приехать, и нужно дать, ничего не поделаешь.

Семениха помертвела: побелела как мел, губы стали лиловыми, как сирень, а глаза наполнились слезами.

— Господи милосердный! Ишь, какую он мне начал чепуху городить! Ему и эти последние крейцеры в сундуке мешают! Унес бы все, что есть, из хаты и роздал бы адвокатам. И греха ты не боишься? Да лучше бы все огнем пожгло! Я молчала, а теперь, ей-богу, не стану молчать. Из горла у тебя выдеру, а не дам! У людей хозяева норовят в дом, а этот последнюю животину отдал бы, только бы сунуть в пасть адвокату!

Семен не ожидал этого. Он не знал, что отвечать, как защищаться, и молчаливо слушал женину ругань. Наконец решился ответить:

— Да ты погоди! Не знает еще, что к чему, а уж подняла такой крик, что птица на крыше не усидит! Да он же все расходы вернет…

Семениха перебила его:

— Показывай мне груши на вербе! Не дам, хоть убей, не дам! — крикнула она.

Семен вскочил с лавки, стал возле стола, выгнулся, точно кот, готовящийся прыгнуть на мышь, и сжал правую руку в кулак, словно собираясь швырнуть в жену камнем.

— Цыц! Слышишь, цыц! — заорал он на жену. — Подумать только: она меня расточителем обзывает! Ой, не попадайся лучше мне под руку! Ишь ты, лезет мне советы давать… Советчица! Цыц! Советы мне дает!.. А ну-ка к горшку! Там твое дело!

И началась в хате у Семена такая ссора, что, услышав крики, прохожие останавливались. Семен закончил ссору тем, что вынул из сундука все деньги и понес их адвокату.

V

В четверг утром Семен не вышел в поле, так как в полдень должна была приехать комиссия. Он был занят тем, что сзывал к себе дружески расположенных к нему людей, чтобы они были у него за свидетелей. И люди эти явились: пришел войт, пономарь и два дальних родственника Семена.

Эти люди пришли, во-первых, потому, что хотели оказать Семену соседскую услугу: свидетельствовать, если понадобится, в его пользу; во-вторых — потому, что комиссия очень редко приезжает в село, и хозяева в таких случаях жертвуют своим рабочим днем. Больно уж тянет их поглядеть на лошадь, запряженную в экипаж с колокольчиком, на судью в чиновничьей фуражке, на сгорбленного писаря. А тут еще два адвоката собираются приехать. Кто кого?! А войт пришел еще и потому, что он обязан быть там, где появляется какой-нибудь чиновник. Таковы были причины, побудившие этих людей притти к Семену. Однако эти причины были только так, для отвода глаз, а на самом деле всех этих людей привело сюда совсем другое. Они не столь были расположены к Семену, сколь ненавидели Юрка, и хотели насладиться тем, как Юрко проиграет процесс, и, может быть, ввернуть и самим какое-нибудь словцо, которое бы Юрку пошло во вред.