Хитроумный советник - [34]

— Всегда держите свое слово, сэр Алан? — Каах с озорством глянул на советника.

— Всегда, — совершенно серьезно ответил тот, чувствуя, что опять от встречи с глазами дракона у него начинает плыть перед глазами. Лавора поспешил отвести взор и попросил, — Расскажите мне о сотворении людей, korlat. И… обо всем остальном, что последовало за этим.

Каах чуть нахмурился и задумчиво потер ладонью левую щеку.

— Не знаю, вправе ли я… А, к вивернам! Вправе! — вдруг экспрессивно выдохнул он, — Слушайте.

Рассказ дракона звучал тихо и чуть печально, обволакивая кружевами слов душу и сознание первого советника. Лавора не знал, да и не хотел знать, глубина ли рассказа была такова, или это была драконья магия, но он не слышал того, что рассказывал Каах. Он это видел, видел глазами если и не участника, то, по крайней мере, свидетеля, сочувствуя и сопереживая всем событиям, происходившим многие века назад.

Глава девятая

Лия стояла у стрельчатого окна Башни Ветров. В людском обличье она не была писаной красавицей — дурнушкой, впрочем, тоже не была, — но ее шарм, обаяние и внутренняя сила, проступавшая в каждом взгляде и движении, поневоле заставляли мужчин обращать на нее восхищенные взоры. Она давно привыкла к таким взглядам, но до сих пор не научилась воспринимать их как должное. Нет, она не смущалась и не краснела, как юная драконесса, впервые приглашенная на бал Крылатых, не терялась, не лепетала какие-то глупости в ответ на комплименты, и, уж тем паче, не млела от назойливого мужского внимания — она даже считала его больше помехой, чем преимуществом, — но от откровенно оценивающих (как бы не скрывали их воспитанные драконы) взглядов или восхищения молодняка ей становилось как-то не по себе. От них она начинала чувствовать себя привлекательной игрушкой, забавой, за позолотой и мишурой которой никто не видит истинно ценной внутренности. Единственным мужчиной, который никогда — именно никогда, — не позволял себе глядеть на нее с восторгом и обожанием был Лёр.

О, этот мог себе позволить смотреть даже и с превосходством. Красавец-альбинос, Белый Дракон, в нем было столько силы, что поблизости от него даже Лия чувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой. Это она-то, искуснейшая в плетении чар, мудрая Впередсмотрящая! Но это было так.

Лёр, Белый Лёр, влюбленный в небеса и полеты, он мог бы стать куда лучшим магом чем она, если б только захотел этого. Он не захотел. Он желал летать быстрее и выше всех и добился этого. Он мечтал облететь землю вокруг без единой посадки и сделал это, едва не заплатив цену жизни за свою мечту. Все, чего он желал, давалось ему — быть может, оттого, что он умел не желать невозможного. Или потому, что не знал слова «невозможно».

Но плести чары он не желал. Конечно, за столько веков он узнал великое множество заклятий, а некоторые даже сочинил сам, походя, развлекаясь, но прибегал к ним столь редко, что создавалось впечатление, будто бы он не знает ни одного.

"Почему?" — однажды спросила она его. "Потому, что так никто не знает моей истинной силы", — ответил он улыбаясь. Чего он боялся, что провидел? Лия не знала. Но верила, что это не блажь, не каприз, что Лёр, прозорливый и мудрый Лёр, что-то видит в грядущем, что-то безрадостное и тяжелое. Лия не спрашивала — что. Видения грядущего зачастую туманны и могут толковаться различно. А может она просто боялась узнать, ведь с тех пор, как Белый отказался от магии, улыбка стала редкой гостьей на его лице. Четыре столетия его, некогда озорная мальчишечья улыбка не появлялась на бледном лице, не плясали в красных глазах смешливые искорки, не устраивал он озорных проделок, на которые прежде был большим мастером, не звучал его задорный и заразительный смех. Четыре долгих сотни лет в его глазах сквозила грусть, а улыбка, когда он улыбался, бывала печальной, вымученной какой-то.

И вот, сегодня он вновь стал иным. С блестящими от возбуждения глазами он, чуть не сбив ее с ног, влетел в Большой зал Чар, отмахнулся от вопросов всех присутствующих как от назойливой мухи, вытянул с полки какой-то фолиант, быстро пролистал, улыбнулся торжествующе, и, поставив книгу на место обвел всех присутствующих — Драконов и Вивернов, — долгим взглядом.

— Ты странно себя ведешь, Белый Лёр, — сказала Лия, выступив вперед. Из всего народа Крылатых считанные единицы посмели бы сказать ему это. Она — посмела.

— Мне надо поговорить с тобой, Серебристая Лия, — ответил он.

— Говори, я слушаю тебя.

— Не здесь и не сейчас, Впередсмотрящая, — он рассмеялся, и это было странно, - Встретимся на закате, в Красной зале Башни Ветров.

Она пришла. Пришла даже чуть раньше закатного часа, ибо ее терзало любопытство и беспокойство. Давно, уже очень давно не вел себя так Лер, и эта странность была пугающей. Она, казалось, пророчила беду. Но какие беды могли ждать племя Крылатых? Она не знала. Она не хотела знать. Но знать была обязана — Лия была Впередсмотрящей, это был ее долг.

Он вошел неслышно, мягкой кошачьей походкой. Только когда Лёр подошел почти вплотную, Лия заметила его.

— Ты пришла, — он улыбался.

— Как я могла не придти, Лёр?