Почему Бог создал жизнь такой хрупкой, постоянно соскальзывающей за грань небытия? Это трудно понять, но нужно принять, чтобы выжить, — знать, что жизнь содержит в себе много смертей. Собственно, жизни как таковой, самотождественной и самодостаточной, вообще нет, есть череда умираний и воскресений.
В глубине себя мы чувствуем приливы и отливы душевных сил, постоянное усилие, чем и является Бог внутри нас. Бог не всесилен, ибо Он есть само усилие, которое продолжает творить мир и находит в нас свое продолжение и подмогу. Всесильному существу не требуется никакое усилие, то есть восхождение к новой мере сил. «Всё» — это не данность, а задание, бесконечность стремления. Подобно тому как в обозримом пространстве расширяется наша Вселенная, так во внутреннем пространстве человека и человечества расширяется Бог, находя все новое приложение своим растущим силам.
И точно так же Бог не всеблаг, но стремится к наибольшему благу, — стремится через нас, через нашу волю к добру, каким бы злом оно ни оборачивалось в мире. Бог божествует в мире и в нас как бесконечно возрастающее усилие, которое еще не дошло до точки «всё». Сказано: «…да будет Бог всё во всём»
(1 Кор., 15: 28), — но это означает, что Он еще не стал всем, что Он, и мы вместе с Ним, на пути к этому Всему. В страшном напряжении совершается этот путь. Существование зла в мире объясняется не только свободой человека, отпавшего от Бога по своей воле и лишь своей же волей способного вернуться к Нему; но и трудами самого Бога, который продолжает творить мир, а значит, и не быть всемогущим в нем, но быть его участником, его страдальцем и в известном смысле его жертвой, явленной в одной из личностей Бога, в Иисусе Христе. Если творение продолжается, если оно еще не закончено, значит, и Творец продолжает меняться вместе с ним, как художник, создающий свою картину или книгу, раскрывает нечто новое в себе. Каждый акт творения мира, представленный в начале Книги Бытия, завершается взыскательным взглядом Творца на совершенное Им: «И увидел Бог, что это хорошо». Значит, в творении мира с самого начала не было предопределенности. Что–то могло не получиться. Замысел, осуществление и оценка могут не совпадать, если для них нужна особая оговорка.
Художник способен удивляться поступкам своих персонажей, начинающих жить вопреки его замыслу, логикой собственного развития. Лев Толстой не раз приводил восклицание Пушкина: «…какую штуку выкинула со мной моя Татьяна!» Нельзя исключить, что и Бог восклицает, глядя на пророков, мучеников, творцов, вестников, открывателей: какую штуку выкинул Леонардо! Или Ньютон! Или Дарвин!
Труд создателя и свобода созданий — вот двойная предпосылка для существования зла в этом мире. Но такова же и двойная предпосылка преодоления этого зла. «Бог не животворит того, кого не умертвил еще прежде».
