Хитросплетение Спиралей - [22]

– Александр Александрович, вы логично обрисовали ситуацию, грамотно. Но, если вы меня в чем-то подозреваете, так прямо и скажите…

Матвей всегда соблюдал субординацию в разговорах с министром, однако никогда не позволял начальнику унижать свое достоинство.

Зорин сокрушенно вздыхая, развел руками и с задумчивым видом отошел от окна. Он ценил Матвея за исполнительность, сообразительность и знал, что на этого человека всегда можно положиться. Незаурядная выдержка и готовностью действовать в самых сложных ситуациях делала подполковника незаменимым человеком в жизни Зорина. Особенно в той темной стороне его жизни, о которой многие даже и не догадывались. Расположившись в кресле, министр неуклюже поерзал на месте и, изобразив, кислую гримасу, со вздохом ответил:

– Я сам себя иногда подозреваю, нервишки у меня что-то в последнее время сдают…

– Разрешите, доложить обстановку? – напряженно спросил подполковник.

– Валяй! – подкрутив ус, сказал Зорин и, заметив на лице Матвея тень обиды от выказанного недоверия, усмехнувшись, добавил, – да садись ты!

Светлов сел в кресло напротив и, потирая свои крупные ладони, уже более дружелюбно, заговорил:

– По поводу инициатора скандала Третьяковской галереи, ответить пока не готов, однако полностью поддерживаю вашу версию, что это не случайность. На один из счетов министра культуры, переведена интересная сумма. Мои люди проверили отправителя…

– Ну, и? – чуть понизив голос, спросил Зорин.

– Несмотря на оффшоры, мы смогли отследить отправителя…

– Ну, – выпучив глаза и чуть привстав с кресла, вопрошающе уставился Зорин. – Говори ты скорей, что там?

– Все следы привели к Японии. Зацепка есть, ниточки есть, а причину и следствие пока установить не удается. Единственное взаимодействие прослеживается через Нагорного и Чернова. Японцы появились у них на аукционе и купили статуэтку. После пригласили наших подопечных в Японию. Думаю, пропажа папки и проверка в Третьяковской галерее, дело рук одной и той же японской организации…

– Из-за этих клоунов разгорелся такой пожар?

– Пока сказать не могу но, как только у мошенников состоится обстоятельный разговор с японцами, мы поймем суть дилеммы.

– Возможно, произошло случайное совпадение, – вслух размышлял Зорин, – кто-то из японцев узнал про аукционы. Из любопытства стали наводить справки. Естественно со временем вышли на меня… А теперь что же свидетелей набирают, чтобы сгноить меня? Или этих упырей под себя хотят подмять?

– Пока сложно спрогнозировать, с какой целью похищены документы, но какова бы не была причина взаимодействия мошенников и японцев, предлагаю уничтожить источник возгорания. Тогда и пожар потухнет сам собой…

– Да уж, от этих художников только геморрой один. Поддерживаю твою идею. Эх, – с досадой махнул рукой Зорин, – тот материал, как был бы сейчас кстати, если в моих руках-то был! В Третьяковской галерее беда, а я уже и злодеев предоставил, ну конечно убитых при сопротивлении, но это не важно. А то, что же сейчас, получается, моими же капканами, на меня и охотятся? Он взял со стола граненый стакан и, доверху наполнив его водкой, залпом осушил. Чуть раскрасневшись и крякнув от удовольствия, Александр Александрович, заговорил: – Все, надоело голову ломать японцы, не японцы, ерунда, какая– то… Мне нужна та папка с документами и точка! – стукнул он пустым стаканом по столу. – И еще, ты пошли своих людей, пусть наведут мосты, что там, в Третьяковке слышно.

– Так с утра до вечера по ящику про галерею говорят, взяв пульт от телевизора, сказал Матвей и, через секунду на экране показалась худощавая женщина, окруженная десятками репортеров:

– Лидия Николаевна, сколько ошибочных заключений было сделано экспертами Третьяковской галереи? Как вы можете прокомментировать действия ваших экспертов?

Женщина, судорожно теребя в руках ремешок дамской сумочки, висевшей у нее на плече, ответила:

– Эксперты обычные люди и могут ошибаться. Из всех подделок, представленных в каталогах, наших ошибок меньше всего. Ошибались все. Потому, что такой вид мошенничества является абсолютно новым явлением, и эксперты не сразу опознали его.

Один из корреспондентов, прорвавшись через толпу своих коллег, протягивая микрофон к Лидии Николаевне, спросил:

– Какие меры будут приняты к экспертам?

Испуганно вздрагивая от вспышек фотоаппаратуры, она ответила:

– Какие меры можно принимать по отношения к людям, которые из восьми тысяч экспертиз, сделали сотню ошибочных заключений? Если даже наш бывший сотрудник Чернов, который, похоже, первым открыл этот вид мошенничества, сделал всего 20 ошибок при экспертизах, которые проводил уже вне галереи. На всю галерею на два десятка экспертов, сто ошибок – это не так уж и много!

Все тот же журналист, наконец, заняв более выгодное положение и протиснувшись ближе к Лидии Николаевне, спросил:

– Действительно ли закрыт отдел экспертизы в Третьяковской галерее?

Лидия Николаевна, откашлявшись, решительно заговорила:

– Да, после того, как это было отражено в нашем уставе, мы не занимались собственно экспертизой, только консультировали, потому, что люди не знают, куда идти с картинами…